Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни

Не было момента, когда я говорил бы что-нибудь иное, и не было времени, когда бы я не говорил того же самого, что содержит «последнее письмо П.А. Столыпину».

В революционный 1905 год я выпустил трехтомное сочинение «Монархическая государственность», которое обосновывает на подробном анализе природы государства такие схемы построения учреждений, которые не имеют ничего общего с возобладавшими у нас конституционными построениями. В то время, когда у нас горело междоусобие, а в правящих сферах подготовлялась конституция 1906 года, я в речах и статьях предупреждал об опасности того, что готовились совершить, и с введением узаконений 1906 года продолжал эту критику в статьях в Московском Голосе, Московских Ведомостях, Колоколе и Новом Времени. В 1907 году много шума наделали мои публичные чтения о «Недостатках нашей конституции 1906 года», которые я, между прочим, читал в Петербурге в Клубе умеренных и правых, в присутствии целого ряда лиц из Государственного Совета и Государственной Думы. Эти чтения, изданные в виде отдельной брошюры [132] Тихомиров Л. А. О недостатках Конституции 1906 г. — М., 1907. , между прочим, и послужили исходным пунктом моего знакомства с покойным П.А. Столыпиным. После этого появлялись и другие мои отдельные работы, а когда я стал издателем Московских Ведомостей, то два с половиной года не проходило и месяца без каких-либо моих статей о необходимости пересмотра конституции 1906 года. Между прочим, в №№ 231, 233 и 239 за 1909 год и в №№ 252, 253 и 254 за 1910 год эти статьи имеют характер целого трактата о том, как следует изменить узаконения 1906 года для того, чтобы в государстве получила ясное выражение Верховная власть, и народное представительство стало действительно народным. Ряд таких статей тянулся и в 1911 году, когда особенно важную тему составляла критика действия учреждений, все больше расшатывавшихся.

Таким образом, за 1905–1911 годы я создал целую маленькую литературу, разрабатывавшую весь ряд сторон вопроса о необходимости переустройства наших учреждений. Что такое в сравнении с этим мое письмо Столыпину? Ведь это маленькая страничка из огромного сочинения. Может быть, она написана более популярно, чем серьезные юридические соображения, в которые мне нередко приходилось входить, но наберется у меня за это время немало статей столь же популярных…

Откуда же поднялся такой гвалт, откуда такое беспокойство, готовое пускать в ход даже самые позорные средства борьбы? Ничего нового не явилось с моей стороны, но есть нечто новое в самом состоянии учреждений, которые я без устали критиковал. И вот в этом суть дела.

Действительно, когда я писал «Монархическую государственность», деятели переворота русских государственных учреждений могли легко не обращать внимания на это «теоретизирование». У нас даже так называемое образованное общество не сознало еще, что теория, выведенная из действительного изучения явлений, дает истину иногда более достоверную, чем голос отдельных конкретных фактов. Чтения и брошюра о «Недостатках конституции 1906 года» заранее предвидели то расстройство учреждений, которое должно было воспоследовать из их неправильной постановки. Но это было ясно для автора и для немногих, способных ценить выводы правильно сделанного теоретического анализа. Для большинства же это оставалось неубедительно, непонятно; громадное большинство — как симпатизировавших монархии, так и работавших для ее подрыва — одинаково не было способно оценить главного: совершенной неудовлетворительности учреждений самих по себе как органа государственной жизни.

Но год шел за годом, и практика все сильнее подтверждала то, что теоретически указывалось и предсказывалось автором «Монархической государственности» и «Недостатков конституции 1906 года». Учреждения с каждым годом яснее показывали неудовлетворительность своей работы, их борьба между собой доходит до того, что уже были моменты, когда все они одновременно восставали друг против друга… И вот когда в этот момент я в сотый раз повторил то, что всячески доказывал раньше, мое слово показалось впервые страшным конституционалистам.

Почему же оно страшно? Не само по себе, а потому, что сами факты указали глубокие недостатки построений 1906 года, и эти построения сами себя привели в столь неустойчивое положение, что им стал опасен даже и самый малый толчок.

И вот пошел гвалт, столь, по-видимому, не соответствующий этой малой причине — письму П.А. Столыпину. Как будто я когда-нибудь говорил кому бы то ни было, своим и чужим, друзьям и врагам, людям власти и простому обывательству, и самому покойному П.А. Столыпину что-либо иное, как то, что выражено в «последнем письме»! Но хотя мои слова остались те же, да обстановка теперь совсем иная: прежде можно было не обращать внимания на «теории» новой Кассандры, теперь же на всю Россию кричит уже не «теория», а сами факты, которые всей стране обнаружили, насколько была предусмотрительна «теория».