Геннадий Неделько - Эпоха перемен

"А если о 37-м годе хотите узнать мое мнение, я считаю, что это было народное бедствие. Пострадали миллионы людей, но то, что Сталин на сто процентов виноват, сказать нельзя. Кто у него были главные помощники? В армии Мехлис, а по гражданским делам, по московской партийной организации — Никита Сергеевич Хрущев, и 54 тысячи человек на Украине он на тот свет отправил, он же был председателем тройки, он подписывал эти документы!"

Но, тогда было не до поисков компромата на нашего псевдоправдолюбца, смело критикующего политику репрессий покойного вождя. Ведь политическая волна, поднятая Хрущёвым, могла накрыть не только близких соратников Сталина, способных стать на пути у Никиты Сергеевича, но и многих мене видных приверженцев "отца народа", попытайся они противопоставить себя Хрущёву, вскрывающему жестокую действительность минувших лет. Ведь было же…, - было. Куда денешься? И хотя, учитывая суровость, и острый дефицит времени, когда, приходилось идти дорогами не торёными, путями не ведомыми, создавать небывалое ранее в мировой истории государство, часть сталинских репрессии наверняка можно оправдать, но, желающих рисковать положением в партии и своим благополучием, нашлось немного. Зато среди этих немногих чаще всего были люди действительно великие не только для нашей, но и для мировой истории. Среди них и известный всему миру писатель, лауреат нобелевской премии Михаил Александрович Шолохов, которому Хрущёв не мог простить то, что он в числе первых осмелился выразить своё мнение о Сталине, которое шло вразрез хрущёвскому. Как дерзкий вызов прозвучали предостерегающие и пророческие слова знаменитого и известного уже тогда, всему миру писателя:

"Нельзя оглуплять и принижать Сталина… Во-первых, это нечестно, во-вторых, вредно для страны, для советских людей. И не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что "ниспровержение" не отвечает истине".

За такую крамолу Хрущёв, не смея открыто наброситься на всемирно известного писателя, потребовал, что бы Шолохов выплатил стоимость строительства огромного дома в станице Вёшенской, который Сталин распорядился выстроить для него вместо прежнего, разрушенного немцами во время войны.

А ведь сам Хрущёв отлично понимал всю сложность сталинской эпохи и вспоминал:

"Шел отбор людей старого воспитания, отбор интеллигенции, воспитанной буржуазно-помещичьим строем. Их привлекли на сторону революции. Одни пошли под страхом, другие поверили в новое общество и хотели помочь ему, третьи — потому, что у них выхода не было: нужно было зарабатывать средства к существованию, четвертые — для того, чтобы получить возможность работать в хозяйстве или в учреждениях, с тем чтобы сознательно стать агентами старых хозяев и вредить социалистическому строю. Много было разных людей, а выбора у советской власти не было. Она вынуждена была привлекать специалистов, чтобы строить новое, без чего не было возможности двигаться вперед".

Многие из таких вынужденных попутчиков или изначально были недовольны новой властью или позже разочаровались в ней окончательно и добровольно или под давлением "старых хозяев", в конечном итоге нередко переходили в стан её врагов. В общем, врагов хватало, и вредительства, умышленного или/и не умышленного тоже. И хоть многие понимали, что для того чтобы устоять под натиском буржуазных стран, чтобы избежать хаоса в молодом государстве, чтобы не загубить на корню начатое дело революции, репрессии в тридцатых были неизбежны, но в тоже время, стремясь остаться белыми и пушистыми, незапятнанными, и вроде как непричастными к этим репрессиям, опасаясь прослыть кровавыми злодеями и палачами, свалив всё на мёртвого Сталина, сочли они за благо промолчать и даже поддержать Хрущёва. А тех, кто осмелился подняться в его защиту, заклеймили позором и, назвав антипартийной группой, (Молотов, Каганович, Маленков…) вскоре дружно изгнали из партии и…, - хорошо хоть не расстреляли. А расстреляли бы, за милую душу расстреляли старых и испытанных временем товарищей по партии, да только ведь все в раз стали гуманными и великодушными, сурово осудившими, физическую расправу над своими политическими оппонентами. Не те времена, да и оппоненты не те. Нет уже у них той инерционной нетерпимости и рождённой гражданской войной кровожадности, что выделяла их прежде. Иссякла. Иссякла она и у "диктатуры пролетариата", которая, на самом деле, являлась диктатурой партии большевиков, нередко, направляемой и против самого пролетариата.