Андрей Девятов - Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке

Мао Цзэдун был похоронен как земной император, с блеском внешней демонстрации могущества, в величественной гробнице, расположенной на главной площади столицы, — как бы в центре середины земли. Дэн Сяопин же, завещав развеять пепел по воздуху над водами моря, вслед за Чжоу Эньлаем выбрал другой, непарадный вариант похорон Правителя с символом возрождения из пепла в делах его последователей.

Это ответственное отношение китайцев к своим государственным делам распространяется и на те районы КНР, которые у нас в советские времена принято было именовать "национальными окраинами". Смысл имени — великое дело. За случайными вроде бы названиями — незримо до поры до времени — расходятся вееры значений, которые в свои сроки прорываются в реальность. Советские "национальные окраины" в конце концов и стали таковыми. Китайцы не придают особого значения этническим характеристикам входящих в состав Поднебесной территорий. Китайский иероглифический символ имени "Тибет" (си цзан) отсылает к смыслу: "Западный кладезь" [истинных, сохраненных неповрежденными, духовных ценностей].

Весьма примечательно, что "Кладезь" отгорожен от остального мира с юга как бы "забором" Гималаев, а с севера — как бы "полосой отчуждения" пустынь. Особенно отчетливо это видно с борта самолета. И если при полете над равниной после набора высоты пропадает всякий интерес смотреть в иллюминатор, то при полете над Тибетом от иллюминатора глаз не оторвать. На предельной высоте полета заснеженное Тибетское нагорье с высотами 5–6 тысяч метров проплывает прямо под крылом, а семитысячные пики Гималаев с восьмитысячной Джомолунгмой — зримой оградой — очерчивают пределы этой "крыши мира".

Сто лет назад "Кладезь" от внешних влияний надежно охраняли природные барьеры. Теперь в Тибет можно долететь, но добираться сухопутьем по-прежнему сложно. Две автомобильные дороги с севера и востока Китая, одна дорога на восток в Синьцзян и одна — на юг в Непал. Вот и все основные пути сообщения. А когда "блага жизни" привозные, транспортные издержки огромны, и объемы грузопотока существенно нарастить невозможно, социальное и экономическое развитие Тибета становится архизатратным! Тем не менее правительство КНР, во многом силами армии, снабжает и развивает Тибет. На 10-ю пятилетку запланировано строительство Цинхай-Тибетской железной дороги, которая решит проблему сообщений с Тибетом в пользу Большого Китая. Подогреваемый же Западом тибетский сепаратизм — это путь не к богатству и развитию, но к бедности и регрессу. Для насыщения "золотого миллиарда" Тибет в экономическом отношении абсолютно не интересен "новому мировому порядку".

' В 1988 году в Лхасе американцами — почти напоказ — была построена первая современная трехзвездная гостиница "Холидэй Инн". Но и через десять лет, в 1998 году, ее одной с лихвой хватало на весь поток состоятельных иностранных туристов, прилетающих в Лхасу из столицы Непала Катманду (80 %) или из центра провинции Сычуань Чэнду (20 %). Ввод в эксплуатацию второй сертифицированной гостиницы международного класса был бы убыточным (вообще-то приличные гостиницы в Лхасе появились). Развитие территории — и, прежде всего, инфраструктуры:

строительство дорог, мостов, объектов электроэнергетики, систем связи — может осуществляться и осуществляется только за счет дотаций извне. Тибет живет почти на всем привозном. Пекин находит государственную волю и средства на явные убытки таких дотаций и завоза. А экономика социализма с китайской спецификой способна нести бремя плановых убытков во имя пусть не изобильного удовлетворения интересов жизни, но все же всего населения своего экзотического автономного района. И имеющий глаза это видит.

Соблазны европейских ценностей (комфорт, притязания, права человека) в политических антикитайских целях подогреваются Западом и проталкиваются в Тибет через местную интеллигенцию. В неустранимых никакими человеческими реформами и техническим прогрессом условиях бесплодной горной пустыни, холода и кислородного голода Тибета местная интеллигенция в своих западных знаниях сравнивает несравнимое, завидует невозможному, во всех трудностях винит китайцев (хотя по делу их нужно только благодарить), морально страдает и желает никогда неосуществимого.

Символом тибетского сепаратизма является ныне здравствующий "Всеведущий" Далай-лама 14-й. В юности бежав из Китая в Индию, местом своего пребывания он избрал монастырь Дарамсала. Это южные предгорья Гималаев, там тепло и влажно, растут бананы, нет никакого намека на суровую и голодную каменную пустыню высокогорья, нет и жуткого холода по ночам. Там комфортно и сытно, но к реальной жизни современного Тибета эти условия жизни, избранные Далай-ламой, уже никакого отношения не имеют.