Владимир Гельман - Из огня да в полымя - российская политика после СССР

Нестабильность «новых» демократий неудивительна: согласно китайской поговорке, жить в эпоху перемен – это наказание. Усвоение новыми акторами новых «правил игры» редко проходит безболезненно, и потому демократизация в ряде стран сопровождается острыми конфликтами, особенно если и когда она (как во многих посткоммунистических странах) также сопровождается экономическими преобразованиями и реформой государственного устройства. Отсюда следует рецепт критиков демократии – не отказываясь от демократии как нормативного идеала, необходимо максимально отсрочить и растянуть по времени процесс демократизации. Согласно такой точке зрения, поскольку общество не готово к быстрой демократизации, то сперва следует достичь высокого уровня экономического развития и создать успешно работающие эффективные «правила игры», и лишь затем шаг за шагом расширять пространство политической конкуренции. Хотя теоретически этот аргумент выглядит вполне осмысленным, но на практике лишь немногие авторитарные режимы смогли создать действительно устойчивые эффективные институты, которые в результате переживали их создателей. Поэтому при всех опасностях и рисках ускоренной демократизации нет оснований считать ее большим злом для самых разных обществ, нежели подавляющее большинство авторитарных режимов.

Суммируя, можно утверждать, что демократия не гарантирует гражданам, что они станут жить лучше, но позволяет снизить риски того, что в условиях авторитарных режимов они будут страдать от произвола коррумпированных правителей, нарушающих их права, не имея при этом возможностей для мирной смены власти. Но смена режима, предполагающая отказ от авторитаризма, – сложный и болезненный процесс. Проблемы и риски, связанные со сменой политических режимов, достаточно серьезны, и они связаны не столько с демократизацией как таковой, сколько с тем, что построение демократии – это лишь один из возможных исходов этого процесса, но исход далеко не обязательный. На протяжении довольно долгого времени многие специалисты (в том числе и анализировавшие смену режимов в посткоммунистических странах) были склонны уделять гораздо больше внимания «историям успеха» демократизации [14] См.: Geddes В., Paradigms and Sand Castles: Theory Building and Research Design in Comparative Politics. Ann Arbor, MI: University of Michigan Press, 2003. , но не слишком интересовались причинами ее провала и/или достижения частичных и неустойчивых результатов. Более того, анализ этого процесса часто выглядел как аналог голливудского фильма, в котором «хорошие парни» (сторонники демократии) противостояли «плохим парням» (врагам демократии) и, в конце концов, итогом почти что неизбежно должен был стать демократический happy end. Но логика противостояния сил добра и зла при анализе смены режимов оказалась исчерпанной по мере того, как демократизация в ряде стран (в том числе и постсоветских) обернулась провалом, и голливудский happy end вскоре сменился подходом, скорее, напоминавшим film noir [15] См.: Рогов К., Гипотеза третьего цикла // Pro et Contra, 2010. Т. 14, № 4–5. С. 6–22. , по-русски звучно называемый чернухой. Согласно этой точке зрения, в постсоветской политике играют лишь «плохие парни», которые не приемлют демократию в силу своего коммунистического прошлого и/или связи со спецслужбами, либо иных причин. Неудивительно поэтому, что авторитарные режимы устанавливаются в этих странах в результате воздействия сил зла.

Моя точка зрения на процессы смены режимов отличается и от голливудского оптимизма, и от взгляда на провал демократизации как на сценарий фильма-чернухи. Было бы нелепо считать, что провал демократизации в России стал лишь следствием того, что Ельцин, Путин и Медведев – условно говоря, «плохие парни». Дело даже не в том, что эти «плохие парни» не хуже (хотя, наверное, и не лучше) многих вполне себе демократических политиков в ряде других стран. Но и не в том, что демократия возникает лишь в силу добрых намерений «хороших парней». Я исхожу из того, что в политике, как и в повседневной жизни, «парни» не являются однозначно «хорошими» или «плохими» – действия конфликтующих сторон в ходе изменений политических режимов продиктованы, прежде всего, их собственными интересами. Для политических акторов такие интересы состоят в максимизации их власти, но иногда эти интересы включают в себя и содействие становлению политической конкуренции, и выработку тех «правил игры», которые эту конкуренцию поддерживают.