Петр Романов - Преемники - от царей до президентов

С этого момента в России и появились «западники» и «антизападники». Одни объясняли все беды Смутного времени тем, что русские пренебрегли заветами отцов и дедов, а потому предлагали идти назад, к истокам православия, к аскетизму и самоотречению. Другие убеждали в необходимости учиться у тех, кто знает больше, и, набирая постепенно силу и опыт, догонять ушедших вперед. Только это, с их точки зрения, гарантировало стране в будущем процветание и безопасность.

Ключевский заметил:

Из потрясения, пережитого в Смутное время, люди… вынесли обильный запас новых политических понятий, с которыми не были знакомы их отцы… Это печальная выгода тревожных времен: они отнимают у людей спокойствие и довольство и взамен того дают опыты и идеи.

Учитывая тему разговора, для нас важнее всего то, что именно тогда впервые в голове у русского человека родилась и еще одна «крамольная идея», продиктованная выборами Михаила Романова.

Что главу государства можно выбирать. Свободно обсуждая самые разные кандидатуры.

И без подсказки из Кремля.

Нередко самые простые вопросы оказываются и самыми сложными. Что значит быть хорошим (плохим) главой страны? Что, собственно, мы хотим от него и что он реально способен сделать?

Еще Макиавелли хотя бы пытался понять, каким должен быть государь. А наши екатерининские масоны все время твердили, что рыба гниет с головы, ужасаясь циничной безнравственности императорского двора.

Вот и князь Щербатов, автор первой русской утопии «Путешествие в землю Офирскую», описывая идеальное государство, отмечал, что ответственность там несут все, включая монарха. Суда истории «в земле Офирской» государю не избежать: только через тридцать лет после его смерти, когда польза или вред от его деяний становятся очевидными, в ходе всенародного обсуждения решается вопрос: ставить бывшему лидеру памятник или заклеймить позором.

Наконец, справедлива ли сама человеческая память? Почему об Алексее Михайловиче, прозванном народом за добрый нрав Тишайшим, мы забыли, а портреты его сына Петра Алексеевича, которого многие русские именовали в свое время не иначе как Антихристом, украшают сегодня самые высокие кабинеты?

Оба были преемниками, продолжали дело своих отцов, пусть и совершенно по-разному. Кто из этих двоих больше соответствует понятию «правильного» государя?

Это только на первый взгляд сравнение кажется неправомерным: с одной стороны — всеми забытый «тишайший», а с другой — бог-громовержец, великий реформатор, победитель шведов, основатель Санкт-Петербурга, «Медный всадник», наконец! И все же предлагаю попробовать. Только без мифов и умолчаний, которыми изобилует «житие» Петра Великого.

Правление Алексея Михайловича большинство отечественных историков признает «замечательным», хотя хозяйство от отца, Михаила Романова, он унаследовал очень беспокойное: Русь едва поднималась после разрухи Смутного времени. Да и само царствование Алексея Михайловича проходило не без проблем: тут вам и «набежавшая волна» Разина, и разнообразные бунты, даже в самой столице, и церковный раскол — немалое потрясение для «бастиона православия».

Бунты подавлялись решительно. И тем не менее — «тишайший».

Сравнивая правление отца и сына, князь Яков Долгоруков, хорошо помнивший времена Алексея Михайловича, говорил Петру I: «В ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения от нас достойны». Однако выделял при этом, что главная задача государя есть правосудие, а именно здесь — упрекал он реформатора — «отец твой более, нежели ты, сделал».

Петр этого, кстати, и не оспаривал, понимая правоту Долгорукова. Большую часть своего царствования реформатор правил с помощью устных приказов, записок и распоряжений, составленных на бегу, в горячке разнообразных дел. Письма заменяли законы, а исполнение поручалось не учреждениям, а доверенным лицам, наделявшимся в каждом конкретном случае особыми полномочиями.

Обязанности специалистов самых разных областей тогда чаще всего исполнял гвардейский офицер Преображенского или Семеновского полков, ему поручались то организация солеварения, то надзор за духовенством, то дипломатическая миссия за рубежом. Петровский гвардеец чем-то напоминал номенклатурного партийного работника советской эпохи, который мог руководить и ткацкой фабрикой, и банями, затем ведать балетом, а завершить карьеру послом где-нибудь в Африке.