Петр Романов - Преемники - от царей до президентов

Напомню, что первый Лжедмитрий сделал Федора Никитича (Филарета) митрополитом, а второй — патриархом. Патриархом всея Руси Филарет на тот момент быть, разумеется, не мог, но тех православных, что находились на подконтрольной «тушинскому вору» территории, окормлял, как и положено. Уже после воцарения сына, в 1619 году Филарет переоформил свой высокий сан официально, согласно всем церковным канонам. А заодно получил от сына и титул «великого государя». Что справедливо. В действительности именно отец до своей кончины управлял страной, стоя за спиной сына. Кажется, это был первый тандем в российской политике. Недаром патриарха и одновременно «великого государя» величали в ту пору не совсем обычно — Филаретом Никитичем, соединив церковную и светскую традиции.

Наконец, кандидатуру Михаила Романова поддержали и все те, кто еще не отвык от вольницы Смутного времени. Их вполне устраивал неопытный юноша: некоторые сочли, что при слабом государе они легко сохранят свою безнаказанность. Никто из них не предполагал, что за спиной Михаила очень скоро, вернувшись из плена, встанет его отец — не только волевой человек и сильный политик, но еще и патриарх.

В конце концов Михаила провозгласили царем, но это было лишь предварительное избрание. Нужно было еще получить согласие самого Михаила и непосредственно народа. Мнение народа выясняли с помощью уникального по тем временам опроса общественного мнения. Собор принял решение тайно разослать по городам верных людей, чтобы выяснить точку зрения широких масс. Донесения внимательно анализировались. Подавляющее число сообщений свидетельствовало о поддержке кандидатуры Михаила Романова. Это секретное полицейское дознание и стало своеобразным плебисцитом. Другой формы зондажа общественного мнения не знали, да и технически не смогли бы какой-то серьезный референдум организовать. С огромным трудом, как хорошо известно из истории, делегация собора добилась положительного ответа и от Михаила.

Итак, преемник был выбран молодой и неопытный, зато один из тех, кто никак не был лично запятнан в преступлениях Смутного времени. Новый государь нуждался в серьезнейшей политической и экономической поддержке, зато действительно объединял вокруг себя большинство русских.

Между тем, отвергнув иностранного кандидата на царский трон, многие русские, особенно купцы, тут же заговорили о пользе иноземцев. Здесь были торговля, необходимые стране ремесла, науки. Здесь были деньги. После Смуты иноземцы не стали для русских ни врагами, ни друзьями, просто пришло наконец понимание очевидного факта: партнерство с Западом не только желательно, но и неизбежно. А возможно, и выгодно.

Огромное географическое пространство, когда-то разделявшее древнюю Московскую Русь и Западную Европу, после Смуты сузилось. Запад превратился в близкого соседа. Иностранцы стали для русских не приятнее, но понятнее. Скорее по нужде, чем по доброй воле русские еще шире, чем раньше, открыли дверь на Запад. Без западных идей и денег восстановить разрушенную страну оказалось невозможно.

Конечно, общаться и торговать с Западом Русская земля начала гораздо раньше. Еще Иван Грозный, например, создал «Англо-русскую компанию» с немалыми иностранными инвестициями в российскую экономику. Однако именно после Смуты не только в царской голове, но и в широких народных массах впервые появилась мысль, что Запад может быть для России не только врагом, но и важным партнером.

К тому же, пережив Смутное время, многие русские мечтали не только о порядке, стабильности и сытой жизни, по которым истосковались. Для любого трезвомыслящего человека, за время Смуты хорошо присмотревшегося к иноземцам, являлось очевидным, что на тот момент они знали и умели больше русских, были богаче их материально, да еще и жили в сравнении с домостроевскими порядками русских гораздо привольнее. Эта мысль не была всеобъемлющей, старые стереотипы без боя не сдавались, но факт, что многие на Руси с надеждой стали смотреть уже на Англию, Голландию, а не на дедовские нравоучения.

Необходимая и спасительная самокритика при этом зачастую переходила в крайность. Это резкое движение маятника, качнувшегося в результате потрясения, вызванного Смутой, от излишней самоуверенности к откровенному унынию и неверию в собственные силы, конечно, также способствовало тому, что в поисках новых истин взгляд русских с надеждой обратился на Запад. Далеко не всегда этот взгляд можно назвать объективным и взвешенным: в сознании многих на смену одним мифам и иллюзиям пришли другие, но уже западного толка. Требовалось время, чтобы маятник остановился и крайности в людском сознании были преодолены.