Иван Осадчий - Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ

Обстановка для КПРФ была непростая. Гвоздить в полной и равной мере по обоим или направлять главный удар по одному из них, – так стоял вопрос.

После долгих размышлений я пришел к выводу, что бить одновременно по обоим врагам, – значит предстать перед всей КПСС и советским народом в качестве особой «третьей» силы – «полозковской», как тогда именовалась Российская Компартия. Такая тактика таила в себе большую опасность. Тем более что и на XXVIII Съезде КПСС, и после него Горбачев продолжал цинично «щеголять» социалистической фразеологией, клялся и божился в верности Ленину и Октябрю. Даже заявлял о создавшейся в стране антисоциалистической оппозиции в лице Ельцина и «Демократической России».

Руководство Ленинградской коммунистической инициативы стояло на том, что надо громить в равной мере обоих «вождей» – и союзного, и российского – за их откровенную, предательскую, разрушительную антикоммунистическую деятельность.

Я придерживался несколько иной точки зрения: на сравнительно небольшом отрезке времени – от завершения процесса образования Компартии РСФСР и до президентских выборов в России – направление главного удара должно приходиться по Ельцину, проводившему обнаженно-антикоммунистический, антисоциалистический курс, не только и не столько против Горбачева, – сколько с целью поскорее покончить с КПСС и КП РСФСР, с советским социализмом и советской державой; разрушить «империю зла» – Союз Советских Социалистических Республик.

Хотя исторические параллели недопустимы, но порой их надо основательно осмысливать. Я вспомнил конец лета и начало осени 1917 года. Корниловский мятеж. Мятежный генерал выступает с монархических позиций – возродить в России самодержавный строй. Потому и ставил задачу: удушить надвигавшуюся большевистскую социалистическую революцию и разгромить ничтожное Временное буржуазное правительство Керенского.

Испуганный Керенский тут же объявил Корнилова врагом Временного правительства и общественного строя, возникшего в России после победы Февральской революции и свержения царизма.

В такой обстановке большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, определила следующую тактику: с Керенским («балалайкой») против Корнилова как главного врага и палача революции, реставратора самодержавного строя. Не прекращая при этом разоблачать трусливость и непоследовательность Керенского, проводившего определенно антинародную политику во имя и в интересах буржуазии, сохранение и укрепление буржуазного строя.

…Я встретился с О. С. Шениным, являвшимся тогда фактически вторым секретарем ЦК КПСС, и спросил у него: каковы настроения и намерения Горбачева в связи с реставраторским курсом Ельцина?

О. С. Шенин без колебаний ответил: «Горбачев очень напуган ельцинским намерением «идти напролом», «громить все и вся».

В этой ситуации я считал Ельцина «врагом номер один» и для партии, и для СССР. Потому решил для себя: «На данном этапе главная опасность – Ельцин («Корнилов»). И в этой связи надо наносить по нему основные удары, не прекращая разоблачать соглашательство и словоблудие «балалайки» – Горбачева («Керенского»).

С таким настроением я и ездил в Ленинград, выступал там на многочисленных совещаниях актива инициативного коммунистического движения. Не уверен, что мне удалось добиться полного взаимопонимания с его участниками. И тогда, и позже я слышал критику в свой адрес за эту формулу: с Горбачевым (Керенским) против Ельцина (Корнилова). Но на обеих ленинградских встречах против этой моей позиции категорически никто не выступал.

…Одна из встреч проходила в Доме политического просвещения Ленинградского обкома КПСС; другая – в клубе одного из домов отдыха области. Здесь хочу сделать одно примечание. Условия, в которых тогда уже находились ленинградские коммунисты, были весьма тяжелые. Фактически они работали «в осадном положении». Были основательно «сужены» в своих действиях буйствовавшим разгулом «демократического отродья».

…Была и третья поездка в Ленинград. Поздней осенью 1991 года. Когда коммунисты уже были вне закона. Но какой-то «островок» в Смольном у них еще оставался. Помню, В. А. Тюлькин привел меня в Смольный. Там в холодном вестибюле, не снимая пальто, мы уселись за один из беспорядочно стоявших столиков; получили по тарелке слегка теплой пшенной каши и по стакану остывшего несладкого чая с какой-то подозрительной заваркой.

Вспомнились мне тогда мои поездки в Ленинград в советское время по научной работе. По звонку тогдашнего работника ЦК КПСС Г. М. Гусева, Ленинградский обком КПСС разместил меня в обкомовской гостинице, рядом со Смольным. Она, по-моему, и называлась «Смольнинская». За всю свою жизнь, за все свои поездки по России: от Владивостока и Хабаровска до Петрозаводска и Кисловодска, в обе столицы Украины – в Киев и Харьков; в пять городов Народной Республики Болгарии – я не встречал такого уюта, обстановки, условий проживания и питания, которые были тогда в этой Ленинградской обкомовской гостинице. Слов и эпитетов нужных трудно найти, чтобы передать свой восторг теми условиями и той атмосферой, которая царила тогда в ней.