Иван Осадчий - Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ

…Может, кому-то из читателей это покажется нескромным, но я должен сказать, что его оценки и признания я воспринял не как комплимент, а как выстраданное, заслуженное признание не только моего личного вклада, но и всего того, ставшего почти легендой, что нам, нашей на редкость мужественной и сплоченной команде подвижников – убежденных коммунистов, – удалось совершить в трудные, весьма тревожные и сложные годы ельцинского безвременья, в эпоху жестокого произвола и цинизма «демократической» контрреволюции.

Вернемся снова к свидетельству Ф. М. Рудинского: «В феврале 1992 г. я получил письмо от И. П. Осадчего, который по просьбе группы народных депутатов предложил мне написать экспертное заключение о конституционности Указов Президента. Я написал такое заключение и отправил его в Москву. К новым коммунистическим партиям я не примкнул. Во-первых, я работал в вузе МВД, – ведомстве департизированном. Во-вторых, и это главное, партийный билет я не сдал и, как многие коммунисты, считал, что вступление в новую партию означает фактическое согласие с Указами Президента, правомерность которых будет рассматриваться в Конституционном Суде. Но что скажет Суд?

…В начале июня 1992 г. – звонок из Москвы. Звонил И. П. Осадчий: «Ваши документы получены. Здесь принято решение пригласить Вас участвовать в процессе в качестве представителя КПСС. Вы согласны?» Для меня это было совершенно неожиданно. Сказать Ивану Павловичу «нет» я просто не мог. Даже попросить несколько дней на размышление язык не повернулся. Конечно, потом я мучительно взвешивал все «за» и «против». Справлюсь ли с такой миссией? Хватит ли знаний? В прошлом я работал адвокатом и знаю, что эта деятельность требует больших психических и физических сил, особенно, когда речь идет о таком большом процессе. Я уже немолод и не очень здоров. Прекрасно понимал, что мое решение не все поймут правильно. Смогу ли выдержать психологический напор извне? Да и кроме того, работаю в вузе МВД, департизированном ведомстве. Не попросят ли оставить работу и кафедру, которую я возглавлял? Что ждет меня в будущем? Хватит ли нравственных сил, чтобы сражаться с могущественной исполнительной властью? Что скажут члены моей семьи? Вот вопросы, которые меня волновали…

Выступая 14 июля 1992 г. в Конституционном Суде, я коротко сказал об этих мотивах. И не случайно. Дело в том, что многим коллегам-юристам показалось странным мое участие в процессе именно на стороне КПСС. Почти все мои научные работы посвящены проблемам прав гражданина. Диссидентом я никогда не был, но к числу ортодоксов меня тоже нельзя отнести. Уже сам выбор тематики исследований об этом говорил. В 1962 г. защитил в Москве кандидатскую диссертацию по проблеме свободы совести, а в 1980 г. – докторскую о личных конституционных правах. Да и мой прошлый адвокатский опыт был связан с защитой обвиняемых, семейных, жилищных прав граждан. Провел много дел, связанных с возмещением вреда рабочим – жертвам нарушений правил техники безопасности на новосибирских заводах. Правозащитник всегда должен выступать на стороне униженных и оскорбленных. И мог ли я, заведующий единственной в стране кафедрой прав человека, отказать в защите 19 миллионам, чьи права на свободу мысли, объединение оказались попранными? Да, можно принудительно разогнать любую партию, общественную организацию, но юридически оправдать беззаконие невозможно. Выдающийся философ XVIII века Ж. Ж. Руссо писал в своем «Общественном договоре», что «сила не создает права». Как юристу-специалисту мне было далеко не безразлично, что ошельмованы миллионы людей. Разве это не юридический беспредел? Разве можно позволить себе отмалчиваться?

И еще одна мысль не давала мне покоя. Если уж приглашают меня, юриста из Волгограда, хотя в Москве не было недостатка в специалистах, выступавших на международных конференциях, постоянно бывавших в кабинетах ЦК КПСС, – значит положение пиковое. И еще один мотив. Представьте себе, что специалисту любого профиля предлагается участвовать в необычно интересном с профессиональной точки зрения, редчайшем мероприятии. Думаю, мало кто упустил бы такой шанс. Понимал, что предстоящий процесс трудно переоценить с научно-исследовательской точки зрения. И не ошибся в этом предположении. Необходимо иметь в виду и условия моей жизни. Приведу только два факта. Старшая сестра моей матери Мария Родкина была близким другом Николая Островского и является прообразом одной из героинь его романа «Как закалялась сталь» (Дора Родкина). В 1927 г. он писал моей тетке: «Только неиссякаемая вера в жизнь, могучая тяга обратно, в стройку, к своим, в ряды партии, поддерживают меня. А иногда физическое состояние так зажмет, что становится темно и нерадостно». (Островский Н. Собр. соч. в 3-х томах. Т. 3. Письма. М., 1990, с.63). Об Островском часто говорили мои родители. И второй факт. Автор известной песни «Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка» Борис Скорбин был другом моего отца. В конце 70-х годов они встречались в Волгограде. Сейчас же песня стала объектом пошлых острот лихих ковбоев желтой прессы. А ведь это документ целой эпохи.