Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

Равновесия нет, и решения, как его добиться, тоже нет. Консилиумы лидеров стран выносить суждение отказались. Мы во власти политического цугцванга: а) целью истории провозглашен единый идеал — демократия и свобода; b) тем самым постулировали, что мир — единое целое, с) как единое целое мир нуждается в общем лечении, d) однако то, что объявлено общим организмом, лечат фрагментарно, опровергая первую посылку; это привело к гибели организма.

От беспомощности лекарством выбрали войну; отменить рынок или отменить демократию не захотел никто.

А химера (существо, соединяющее противоречивые начала) хотела пребывать в своем химерическом состоянии вечно.

Представьте таблицу наподобие менделеевской, в которой понятия «власть», «свобода», «человек», «война» приведены в согласование; это и есть философия. Таких таблиц существует несколько, их принято обновлять, заново обдумывая категории.

Систему давно не обновляли. Старой мерой вещей не пользуются — а новой таблицы не делали; последние десятилетия считалось, что правила вредны: провоцируют диктатуру. Вместо общей таблицы ввели домашние философские системы.

«Моя философия» — в демократических странах это распространенное выражение. «Жена ходит на выставки авангарда, а я по субботам играю в футбол — это моя философия». Люди употребляют слово «философия», желая сказать «образ жизни». Стихийные последователи Протагора, мы считаем человека мерой всех вещей, причем не идеального человека, а любую личность, которую декларируем «свободной». Личная свобода скорректирована уголовным правом, размерами желудка; но баланс между общими и личными интересами решен в пользу личной свободы. У такого взгляда есть основания: считают, что только свободная индивидуальность может строить свободный мир. В этом смысле права человека оказались выше прав мира.

И даже когда в условиях войны верховный правитель призывает поставить интересы нации выше интересов отдельного человека — даже в этом случае принцип торжества «частного» над «общим» сохраняется. Дело в том, что понятие «нация» — это не моральный критерий и не философская категория, нация — это точно такой же индивид, просто крупный. Право нации — это точно такое же частное право, просто возведенное в превосходную степень. Это всего лишь более крупное частное право, подавляющее мелкое частное право, — и ничто иное. Даже в фашистском лозунге «Ты — ничто, твой народ — все», даже в этом сугубо антииндивидуалистическом лозунге нет ни на грош общечеловеческой морали, это лишь субъективное правило ограниченного кружка людей, объявленное истиной.

Распространена подмена понятий: общий интерес народа подается как критерий истины, поскольку интерес принадлежит не одному человеку, а многим людям сразу. В этом пункте — принципиальная путаница. Да, действительно, истина — это общий закон, но вот то, что становится общим, не обязательно есть истина. Общим часто выступает дрянь: пропаганда, болезнь, эпидемия, дурной вкус и так далее; от того, что дурное распространилось на всех, это дурное не делается благом.

Благо не утилитарно и никем не может быть присвоено, в том числе народом или нацией.

Абстрактная философия не была востребована демократией рынка, ставящей интерес выше общей категории; демократия по своей природе материалистична — склонна получить немедленную выгоду. Общего знания не хотим, дайте штучный и удобный в пользовании товар. Возникла история, рассказанная для американских школьников, и история, рассказанная для русских школьников, история красных и история белых. История приватизирована, как квартира; а домашняя философия востребована статусом свободного гражданина.

Сотрясающая общество вражда либералов и патриотов — мнимая: в данном пункте позиции либерала и патриота сходятся; ни тот, ни другой не желают знать, что существует истина, которая выше личной свободы или выше родины. Утверждение «Истина выше Родины» представляется патриоту кощунством, для патриота понятие «Родина» священно, это априорное сосредоточение блага; равным образом для держателя ценных бумаг кажется очевидным, что благо сконцентрировано в свободном предпринимательстве. Пристрастия либерала и патриота тождественны, несмотря на поверхностную конфронтацию: в сущности, национальные государства так же разрушают представление о Священной Римской империи и мировой монархии, как либеральная личность разрушает представление о плановом хозяйстве. Фашистское государство вырастает из корпоративной морали, просто нация становится самой успешной корпорацией, вот и все.