Алексей Кофанов - Предвечный трибунал - убийство Советского Союза

Горбачев перебил:

– Борис, ну ты сгущаешь краски. Были ж и серьезные депутаты – хотя бы ты сам!

Да, они не раз общались лично, так что генсек его запомнил.

– Упаси бог, сие не касается большинства нормальных депутатов, которые опасливо посматривали на упомянутое агрессивное меньшинство, – ответил свидетель. – Однако меньшинство это с первых минут ловко сбилось в стайку. Чувствовалось, что они прошли соответствующий тренинг: сразу оккупировали трибуну и микрофоны и, пользуясь неопытностью большинства, «повели» съезд. Давняя публика, еще Достоевский о них писал: «Во всякое переходное время подымается сволочь, безо всякой цели и мысли, а лишь выражая собою беспокойство и нетерпение. Но эта сволочь попадает под команду кучки „передовых“, которые действуют с определенной целью и направляют весь этот сор куда им угодно… Дряннейшие людишки получили вдруг перевес, громко критикуют все священное, а первейшие люди стали вдруг их слушать; а иные так позорнейшим образом подхихикивать».

– Намекаете, что такой сор – это и есть лицо демократии? – оскорбленно как-то подскочил Адвокат.

– Боюсь, что так. По крайней мере, они активнее и заметнее прочих. Помните телетрансляции драк и скандалов? А может, и вообще демократии нет никакой, и за этой «кучкой передовых» прячется некто в сером, некто главный, который за все ниточки дергает… Не знаю.

Первым мое внимание привлек Анатолий Собчак, – продолжал поэт-свидетель. – Высокий, в элегантном костюме, аттестованный как «известнейший юрист», он перманентно маячил у микрофонов, подправляя и регламент, и самого председателя, не говоря уже о коллегах, по адресу которых отпускал колкие реплики.

– Хотите сказать, Собчак – сволочь без цели и мысли? – поинтересовались из зала.

Олейник возразил:

– О нет, он скорее «передовой». Острый на слово, ироничный, с хорошей реакцией, презрительно высокомерный к сирым – он многих тогда очаровал… Признаюсь, мне тоже всегда импонировала в людях этакая подкупающая нахрапистость: вот и знаешь, что врет в глаза, но с такой веселой самоуверенностью, что вызывает… симпатию.

– Считаете, Собчак врал? – уточнил Судья.

– А то ж! Виртуозно, красиво, безудержно. Анатолий Александрович абсолютно невозмутим, когда его «на миру» уличают в передергивании фактов, неточностях, а то и в прямом вранье. Похохатывает, руками разводит – мол, что поделаешь, быва-ат – и с такой же невозмутимостью готовится к очередному броску на микрофон. И знаете, кого он мне напоминал? Хлестакова! «С Пушкиным на дружеской ноге»…

Я удивился:

– Хлестакова? Неожиданно…

– Ну да, сходство неточное. Гоголевский-то герой симпатичен тем, что, отчаянно привирая, подсмеивается над властями. А Анатолий Александрович сам был властью. Избранник народа, доверенное лицо… Так что объегоривал он не власть, а народ.

– А конкретный пример вранья можете привести? – спросил Адвокат, надеясь свидетеля срезать.

Тот ответил сразу:

– Да хотя бы комиссия по расследованию тбилисской трагедии. Ведь возглавлял ее именно Собчак. Сколько он там наврал! – про лопатки, про газ, обвинил во всем армию, обелив боевиков Гамсахурдии как белокрылых ангелов… Именно тогда господин Собчак открыл дорогу режиму, который принес грузинскому народу страдания, многократно превышающие тбилисский инцидент.

– Персона Собчака нам не особо интересна, – пресек тему Судья. – Свидетель, вы можете что-то сообщить о личности и действиях Горбачева?

Олейник помолчал. Затем произнес медленно и тихо:

– Знаете, я вообще не уверен, что он – человек… Прокурор оторопела:

– Что вы имеете в виду?

Поэт молчал еще некоторое время – то ли ради эффектной паузы, то ли правда с духом собираясь. И пояснил:

– В феврале 1986-го к Земле приблизилась комета Галлея. Кометы всегда воспринимались как предзнаменование беды. И беда случилась: к нам пришел Горбачев – явление сверхчеловеческое, демоничное, инфернальное…

– Не собираюсь выслушивать эту чушь! – вмешался Адвокат. – Прежде всего: мой клиент уже год как был генсеком. Так что поздновато явилось это ваше «предзнаменование»!

– Первый год он, так сказать, раскачивался. Он еще не определился, – упрямо гнул Олейник. – В 86-м его сущность выявилась окончательно. И дальше с треском рушилось все, к чему он прикасался.

– Например? – выдавил Адвокат предельно язвительно.

Горбачев смотрел в сторону, будто речь шла не о нем.

– 25 июня 1985 года он посетил Киев. Наша прекрасная столица утопала в зеленой роскоши каштанов, благоухала и цвела. Генсек сказал: «Да, вы тут живете как на курорте!» Вы позавидовали нам, Михаил Сергеевич. И через десять месяцев, день в день, 26 апреля 1986-го, мир потрясла Чернобыльская катастрофа.