Внутренний СССР - Евразийство и Россия - современность и перспективы

И нормально развивающееся общество (при всех его проблемах и накопленных ошибках исторического развития) признаёт право на власть не за теми, кто сильнее, жёстче, изощрённее в интригах, а за теми, кого признаёт более праведными и этически безупречными.

А характеризовать нравственно-психологические основы и особенности политики терминами географии — это если не ошибка самих основоположников «евразийства» как политико-философской системы, то ошибка массы приверженцев «евразийства», которая не позволяет им продолжить ту глобальную политику, в русле которой действовал Чингиз-хан как «евразиец»-практик без опоры на какие-либо политико-философские доктрины.

Однако с ошибочным по существу названием «евразийство» социологическая доктрина, одним из основоположников которой был Н.С.Трубецкой, вошла в историю культуры. И это имеет свои следствия, главными из которых является кризис развития самой теоретической системы «евразийства» и замедление общественного развития на пути к становлению культуры, в которой человечный тип строя психики признаётся единственно нормальным для всякого человека, начиная с юности, и устойчиво возпроизводится в преемственности поколений (разве что за малочисленными исключениями).

Но именно об этих особенностях «евразийства» Чингиз-хана, о глобальных политических выводах и следствиях из него, главное из которых — обязанность власти быть праведной и действовать в русле Промысла Божиего, — в писаниях неоевразийцев — ни слова.

Разговоры о нравственности, предписываемые традиционными вероучениями, которые исповедуют народы России; разговоры о межконфессиональном диалоге [24]и т.п. в политической субкультуре «неоевразийства» — это пустой трёп, поскольку разные вероучения несут разные социологические доктрины, для поддержания которых предписывают в качестве нормы и определённую нравственность. Как показывает сопоставительный анализ социологических доктрин и соответствующих им норм нравственности исторически сложившихся традиций вероисповедания в материалах КОБ [25], социальные доктрины и нравственность, не декларируемая, а реально формируемая разными исторически сложившимися вероучениями далеко не во всём совместимы друг с другом, и в подавляющем большинстве случаев направлены на то, чтобы обезпечить господство одних людей над другими от имени Бога. Всякое выявление такого рода фактов, фактов несовпадения деклараций и умолчаний, которые реально оказываются более властными над течением событий в жизни, чем декларации о благонамеренности, ставит приверженца любой исторически сложившейся конфессии перед вопросами о том, как и в чью пользу разрешать такие противоречия. И как показывает практика, люди с рабской психологией, не верующие Богу по жизни, такого рода вопросов боятся, вследствие чего к выработке и принятию адекватных Промыслу Божиему решений оказываются не способными.

Во времена Чингиз-хана перед ним эта проблема во всей её остроте не вставала. И потому, чуя различия психотипов, он мог поддерживать в своём царстве все исторически сложившиеся конфессии как социальные явления, и опираться на тех их представителей, которые несли приемлемый ему нерабский психотип.

Неоевразийцыже — в иных исторических условиях, когда вопрос о том: Что истинно в исторически сложившихся вероучениях, а что представляет собой отсебятину «мировой закулисы» и выражение нравственной неразборчивости наших предков? — встал как никогда остро, пытаются уйти от него и навязать всем позицию худшую из худших: под видом конструктивного диалога уйти от выяснения вопроса о том, кто и в чём не прав, и что следует сделать для того, чтобы объединиться в Правде, освободившись от ошибок и заблуждений прошлых эпох. По умолчанию предлагается договориться о списке запретных тем, которые трогать не следует для того, чтобы не возбуждать оппонентов на активное противодействие. По существу это — выражение рабского типа строя психики, который так не нравился первому «евразийцу»-практику — Чингиз-хану, — что его носителей он и за людей едва ли признавал.

Если бы это было не так, то писания неоевразийцев были полны не разговоров о том, что все традиционные вероучения предписывают быть нравственными, а вопросами о том, что есть Правда-Истина во всех случаях, когда разные вероучения разногласят по одним и тем же вопросам, и когда выявляется, что информация присутствующая в них по умолчанию, отрицает и оказывается более властной, нежели их декларации о праведности (информация по оглашению).