Дмитрий Соколов - Снадобье викингов

— Давно это у вас? — спросил я, после того как записал в амбулаторную карту необходимые данные больной.

— Как жить-то мне, доктор! — вот единственная фраза, которую произнесла Галя Николаева в ответ на мой вопрос. Рыдания душили ее, и она горько заплакала. Слезы, стекавшие крупными каплями, и покрасневшее лицо сделали ее еще более безобразной.

Я налил воды и дал ей выпить. Она взяла стакан своими бледными, худыми дрожащими руками и по-детски виновато посмотрела на меня, как бы извиняясь за свои слезы. Отпив глоток, молча поднялась со стула и, извинившись, вышла. Было ясно, что сейчас продолжать с ней разговор не стоит. По моей просьбе медицинская сестра проводила девушку в соседнюю комнату. К разговору мы вернулись минут через двадцать, когда она совсем успокоилась.

Уже вечерело, а я все еще беседовал со своей странной пациенткой о состоянии ее здоровья. Надо сказать, что она неохотно отвечала на вопросы, каждое слово приходилось буквально вытягивать из нее. С большим трудом удалось узнать следующее. После смерти отца мать Галины, Аграфена Матвеевна, была втянута в религиозную секту, туда же она хотела вовлечь и свою дочь. Как только ни обхаживали молодую девушку: «сердечные» беседы «братьев» и «сестер» сменялись угрозами, посулы — окриками. Ко дню рождения сектантки прислали ей в подарок новые туфли вместе с приглашением посетить молельный дом, а когда она категорически отказалась, получила анонимное письмо, полное угроз. И после этого сектанты не оставили девушку в покое. Однажды осенью мать и одна из «сестер» хотели насильно увести ее на свое собрание. Галина вырвалась, убежала и ушла жить в заводское общежитие. Неоднократно потом она пыталась вернуться в родной дом, хотела переубедить мать, но та не пустила ее даже на порог.

— Если бы вы знали, доктор, как мне тяжело! Ведь родная мать выгнала из дома, прямо в грязь выбросила мои вещи. И откуда у нее только такая злость взялась, раньше она была такая ласковая и заботливая!

Галина рассказала, что и в детстве кожа не была у нее чистой, но в последние годы стала особенно плохой. Кто-то распустил слух, что именно в наказание за то, что ушла из дому, «бросила» одинокую потерявшую мужа мать, и «веру», она наказана богом. Именно он напустил на нее «порчу», которая «прилипчива», и каждый, кто коснется ее, заболеет сам. Вот почему, словно к прокаженной, боялись подходить к девушке некоторые взрослые, обходили стороной подростки, дразнили «паршивой» и показывали на нее пальцами дети. Конечно, большинство жителей поселка не верили этим слухам и осуждали сектантов. Но так как болезнь Гали прогрессировала, ее безобразный вид давал повод для разных кривотолков, в том числе и такого, что болезнь заразна. Поэтому никто не хотел жить вместе с ней в общежитии; когда садились обедать, вытирали тщательно стол, за которым она только что сидела, избегали брать что-нибудь из ее рук. Некоторые продавцы в промтоварных магазинах не показывали ей товары, чтобы она не «испоганила» их, а кассиры брали деньги с плохо скрываемой брезгливостью.

Вначале девушка протестовала против подобного отношения к ней и пробовала лечиться. Она неоднократно ездила в город к врачам, обращалась в здравпункт, но заметных результатов лечение не приносило. Не последнее место среди причин, почему Галина стала все реже и реже обращаться к медицинским работникам, были и советы типа: «Зря ты срамоту свою докторам показываешь, не излечиться тебе. Только всевышний избавит от хворобы». Может показаться странным, но принимаемое лечение действительно пользы не приносило: болезнь прогрессировала, охватывая все новые и новые участки кожи.

Чем дальше, тем тяжелее складывалась жизнь девушки. Часть своей небольшой зарплаты она отдавала матери. Словно отшельник, одна жила в маленькой комнате общежития, выделенной по ее просьбе. В школе рабочей молодежи, которую вначале посещала, сидела за партой одна. Затем бросила занятия, чтобы избежать ненужных расспросов, а то и насмешек учеников. В заводской клуб не ходила, а в кино старалась опаздывать, чтобы зайти в зрительный зал, когда уже погашен свет. Так день за днем она постепенно уходила в себя, стала избегать людей.

Слушая этот рассказ, я думал о том, как помочь девушке, как вселить ей веру в выздоровление.

Факты, которые поведала она, своеобразны.

С одной стороны, девушка, страдающая заболеванием, которое пока не могли распознать медики. С другой, группа людей, которой было, очевидно, выгодно выдать данный случай за «кару господню» и внушить больной, что она не излечится.