Ирина Якутенко - Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Причиной ADE является уникальная способность нашей иммунной системы ювелирно подстраивать антитела под конкретный эпитоп конкретного патогена. Как вы помните, изначально в организме предсуществуют миллионы вариантов антител, худо-бедно узнающих самые разные вирусные фрагменты, с которыми может встретиться организм. Но это первичное связывание чаще всего непрочно. Поэтому вслед за первым контактом с патогеном начинается процесс созревания антител: гены B-лимфоцитов, отвечающие за синтез узнающей вражеский эпитоп части антител, начинают со страшной скоростью мутировать, порождая всё новые и новые варианты антител. Некоторые из них оказываются более липучими (прочнее связывают патоген), и дальше перетасовывать гены начинают только те лимфоциты, которые синтезируют именно эти антитела. Процесс повторяется много раз, пока наконец не появятся антитела, идеально подходящие к тому или иному месту на поверхности вируса.

Часть из таких сверхлипучих антител окажутся нейтрализующими: они заблокируют тот участок патогена, благодаря которому он проникает в клетку. Рано или поздно обездвиженный вирус обнаружат иммунные клетки-пожиратели вроде макрофагов, среагировав на торчащие с вирусной поверхности ножки антител. При помощи узнающих ножки рецепторов макрофаг захватывает облепленную антителами вирусную частицу, втягивает внутрь и в буквальном смысле переваривает в особых пузырьках. Но если вирус мутирует и участок, к которому сформировались нейтрализующие антитела, изменится, связывание станет не таким прочным. И когда комплекс вирус — антитело окажется внутри макрофага, вирусные частицы могут оторваться от антитела и начать безобразничать. Другими словами, если участок связывания нейтрализующего антитела изменится, бывший «спецназ» становится проводником вирусов в иммунные клетки, куда обычно они проникнуть не могут.

Этот эффект известен, например, для вируса, вызывающего лихорадку денге, и для коронавирусов. ADE наблюдалось у животных, которых заражали вирусами SARS (атипичная пневмония) и MERS (ближневосточный респираторный синдром). У людей ADE после встречи с коронавирусами напрямую не детектировали, но в крови пациентов с MERS существенно уменьшалось количество лимфоцитов — не исключено, что как раз из-за антителозависимого усиления инфекционности. Хотя коронавирус и не размножается внутри макрофагов, их заражение возбуждает иммунную систему, которая начинает усиленно продуцировать медиаторы воспаления, запуская цитокиновый шторм. И если за то время, пока ученые готовят направленную на S-белок вакцину к массовому выпуску, у коронавируса неудачно мутирует именно спайк-белок, при встрече с реальным вирусом выработанные нейтрализующие антитела окажутся уже не нейтрализующими, повышая риск развития ADE. Другие ситуации, потенциально увеличивающие шансы этой патологии, — синтезированный искусственно S-белок из вакцины будет иметь немного другую форму, чем в реальной вирусной частице, или вакцина почему-либо будет недостаточно стимулировать выработку нейтрализующих антител и они окажутся неидеальными.

Насколько велика опасность ADE для направленной против S-белка вакцины от коронавируса — неясно. Пока (на начало осени 2020 года) не было зафиксировано стойких мутаций, которые бы заметно изменяли конформацию спайк-белка. Однако упускать из виду вероятность развития этой патологии нельзя. К сожалению, отследить ее можно, только вколов вакцину добровольцам и дождавшись, пока значительная часть из них встретятся с настоящим вирусом. И это еще один довод в пользу того, что не стоит слишком торопиться с выпуском вакцины.

Впрочем, главным вопросом в истории с коронавирусной вакциной вряд ли будет вопрос каких-то ужасных осложнений. Вакцины — один из самых безопасных медицинских продуктов. Куда интереснее, будет ли она эффективной, и если да, то как долго будет сохраняться иммунитет. Большинство из тех немногих пациентов, у которых предполагается повторное заражение COVID-19, переносили реинфекцию легко или бессимптомно. Так что есть основания полагать, что, даже если вакцинная защита окажется нестойкой, повторная болезнь не будет проблемой. Куда хуже, что «второходки», вероятно, смогут заражать неиммунных к вирусу. Если эти опасения подтвердятся, правительствам придется опять пересматривать стратегию по вакцинированию и применению ограничительных мер.

И совершенно очевидно, что разобраться со всеми этими вопросами в режиме скоростной разработки не удастся. Поэтому первые вакцины будут компромиссом между безопасностью, качеством и длительностью защиты, простотой производства и многими другими факторами. Насколько удачным он окажется — покажет время. Летом 2020 года в лидерах гонки были не только традиционные типы вакцин вроде инактивированных или субъединичных, но и инновационные вроде основанных на ДНК и РНК. К осени диспозиция поменялась, и в списке потенциальных победителей остались только векторные, инактивированные и РНК-вакцины. Ближе всех к победе подошли компромиссные векторные вакцины, которые, с одной стороны, являются чисто молекулярно-генетическим продуктом, а с другой — уже испытывались на людях, хотя и ограниченно. Какой импульс — консервативный или авантюрный — победит, будет во многом зависеть от развития эпидемиологической ситуации и способности производителей убалтывать политиков. Более того, вполне может случиться, что в разных странах примерно одновременно начнут выпускать вакцины различных типов. Но в любом случае это будет невероятный по масштабам планетарный эксперимент — впрочем, как и вся нынешняя эпидемия.