Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Ограждение населения от опасности распространения эпидемий, охрана здоровья, предупреждение болезней и помощь больным — это настолько очевидные для всех неотложно-первоочередные и общепризнанные, постоянные нужды и задачи, что всю область организации общественного санитарного дела в период острой политической борьбы нужно было, как я был убеждён, изъять из подчинения и оградить от влияния партийно-политической розни и непримиримой политической борьбы. Огромным достижением Всероссийского съезда врачебно-санитарных организаций и учреждённого на нём Центрального врачебного совета я считал организацию коллегиальных авторитетных органов для координирования и ведения всего здравоохранения, включая и обслуживание военных и эвакуационных госпиталей во всей стране, на общественных началах.

11–12 августа ЦК партии Народной свободы собрался в Москве. На этом заседании обсуждались вопросы о войне и мире, о власти. Я старался привлечь внимание к насущным нуждам народа и вновь обосновать важность конкретных мероприятий. Многие мои коллеги по партии продолжали надеяться на восстановление порядка в стране путём укрепления существующего правительства. Я же в своём выступлении настаивал на том, что нельзя совмещать самостоятельность областного самоуправления с подчинённостью различным органам власти на местах. Правительство не может оставаться зрителем. «Обилие „комиссаров“ [222] Захарий Григорьевич имел в виду, что комиссаров на местах имели и кадеты, и советы. всех спутало; нам нужен губернатор, стража, — говорил я. — Я боюсь милиционера. Наш старый строй управления — не карточный домик…».

При обсуждении в ЦК политического положения, сложившегося к 20 августа, я предупреждал, что большевики что-то готовят: в Кронштадте требуют раздачи запасного оружия и боевых патронов для каких-то выступлений [223] О том, что происходило в Кронштадте, Захарий Григорьевич мог узнать от служившего там генерала Александра Николаевича Козловского, с которым Френкели дружили семьями. Впоследствии, в 1921, генерала обвинили в причастности к руководству антибольшевистским мятежом. Но ему удалось скрыться и по льду Финского залива перебраться в Финляндию. Семья Захария Григорьевича помогла перебраться туда к нему одной из его дочерей. Остальные же члены семьи Козловских были репрессированы и многие погибли. .

Вскоре после Всероссийского съезда врачебно-санитарных организаций, однако, на Украине стало давать о себе знать всё возраставшее украинское сепаратистское националистическое движение. Появились признаки угрозы возникновения розни в объединённых санитарных организациях. Когда в Петрограде было получено уведомление о созыве в Киеве в половине октября 1917 г. 1-го Всеукраинского врачебно-санитарного съезда, мне казалось безусловно необходимым участие в нём представителя Центрального врачебно-санитарного совета, чтобы при принятии на Украине национальных форм работы (например, переход на украинский язык в делопроизводстве и издательском деле) сохранить по существу единство общественного направления и содержания самой санитарной деятельности, единство основных начал и задач строительства системы здравоохранения.

П. Н. Диатроптова в Петрограде не было. Он окончательно переехал в Москву. Мои товарищи по Врачебному совету настаивали, чтобы в Киев поехал я. Я приехал в столицу Украины накануне открытия съезда. Остановился у своего друга ещё по 1-й Государственной думе — Л. Н. Яснопольского [224] Яснопольский Леонид Николаевич — юрист, специалист по политэкономии; один из основателей русской национальной финансовой школы. . Летом 1916 г. он работал в Петербургских финансово-статистических учреждениях, а поскольку в то время Любовь Карповна с детьми были в Судаке, у меня были свободные комнаты в нашем доме в Лесном, и Л. Н. Яснопольский в течение двух-трёх месяцев жил у нас с молодой женой и ребёнком. Он приглашал меня, если я буду в Киеве, остановиться у него. Воспользовавшись этим приглашением, так как в то время в Киеве о месте в гостинице нечего было и думать, я остановился у него.

На съезде, проходившем в здании университета, сколько помню, господствовала украинская речь. Распорядительницы в украинских костюмах просто и непринуждённо давали ответы на мои вопросы, говорили и заполняли листки на чудесном украинском языке, к которому так привык я с раннего детства и который отзывался во мне чем-то родным, тёплым. Собрание открылось и велось на украинском языке. Своё приветственное слово от Центрального врачебно-санитарного совета я, однако, говорил на привычном мне, да и всем собравшимся, — русском. Главным содержанием моего выступления было обоснование необходимости направить все усилия на укрепление и широкое развитие того общественно-санитарного направления, начала которого были выкованы в совместной борьбе на всероссийских пироговских съездах, которое развивалось, преодолевая тёмные силы царского абсолютизма, помещичьей реакции и мертвящего бюрократизма, которое жило и крепло в Херсонской, Харьковской, Екатеринославской, Подольской организациях. Эти же выпестованные практической работой начала пробились к жизни в молодой Полтавской и Киевской санитарных организациях, как и в Костромской, Рязанской и Калужской, и теперь должны укрепиться и идти к широкому расцвету в объединённой украинской, как и в нашей общей российской организации, — с объединёнными областными и местными врачебно-санитарными советами и с Центральным советом. Радостно было, что на съезде не обнаружилась какая-либо рознь и не выпячивался узкий украинский национализм. В последующие дни работа сосредоточилась в комиссиях.