Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

При осмотре крупнейшей Парижской больницы имени Клода Бернара нельзя было подавить чувство изумления, — как можно было выбрать такое неудачное местоположение для лечебного учреждения — между двумя железнодорожными линиями, в местности, лишённой каких бы то ни было древесных насаждений. По сравнению с Тотнемской больницей Лондона крупнейшая и пользующаяся наибольшей известностью Парижская больница производила впечатление учреждения, содержащегося неопрятно. В Лондоне, как и у нас, главным ответственным лицом, направляющим всю жизнь больницы, был врач. При всей простоте, с которой держал себя при обходе больницы профессор Томсон, чувствовалось, как непререкаем его авторитет в глазах как низшего, так и самого высокого персонала. В Парижской больнице правили и направляли её деятельность не главный врач и не врачи вообще, а администрация в лице директора (не врача) и его помощников. А французская администрация, как мы имели случай убедиться в других случаях, проникнута бюрократическими нравами и приёмами приказного ведения дела.

Отдавая дань обычной программе осмотров Парижа, мы, разумеется, побывали в Соборе Парижской богоматери (Нотр-Дам де Пари), в Версальском парке и дворце, спускались в знаменитые крупные водосточные каналы парижской общесливной канализации, прошли по одному из таких каналов от Севастопольского бульвара до ливнеспуска, выведшего нас к Сене. Действительно заслуживали внимания осмотренные нами двухъярусные подземные резервуары воды, приходящей в Париж из отдалённых на многие десятки километров ключей в бассейне реки Луары. Над этими подземными бассейнами высится покрытая зеленью гора, а в самом парке, на его прудах плавают стаи красивых птиц (гагары, нырки, лебеди и пр.).

Парижское санитарное хозяйство — общесливная канализация, утренний уличный туалет со спуском в уличные водостоки всякого мусора, остатков, отбросов из лавчонок и уличного смёта для того, чтобы потом всё это вылавливать, выбирать и выделять на станциях предварительной очистки сточной жидкости в Клиши перед выпуском воды на поля орошения, не производили того впечатления рационально построенной, экономически целесообразной системы, какое оставила у нас система санитарного благополучия Берлина. В Париже преобладала погоня за показной стороной, за внешним благоустройством.

Неделя, проведенная после Парижа в Цюрихе, благодаря дружескому вниманию и непосредственному руководству Фёдора Фёдоровича Эрисмана, обогатила нас знакомством с образцовой стройной системой санитарно-гигиенического благоустройства города. Фёдор Фёдорович в многочасовых беседах исчерпывающе обрисовал нам систему санитарного дела в Швейцарии, системы благоустройства и жилищно-коммунального обслуживания населения. Он принял личное участие в экскурсиях и показывал нам снабжение крытого рынка холодильными установками, водопроводную станцию с префильтром и фильтрами, хорошо налаженную систему очистки города с использованием шлаков на мусоросжигательной станции для изготовления строительных шлакоблоков и плит. Фёдор Фёдорович показал нам народную столовую, рабочий клуб, дом культуры с безалкогольными напитками и целые кварталы рационально построенных домов с квартирами для служащих и рабочих коммунального хозяйства. Во всех этих учреждениях, так же как и в осмотренной нами по совету Эрисмана детской больнице и в школах, санитарно-гигиеническая сторона их содержания и режима была тщательно продумана и проводилась в полной мере. Во всём видна была систематическая забота о создании наиболее благоприятных гигиенических условий, наиболее здоровой обстановки. Гигиеническая теория и знание не расходились здесь с делом, с практикой. Нельзя было не видеть в этом и не ощущать влияния большой обаятельной, цельной личности замечательного гигиениста и редкого по душевной глубине и одарённости человека, каким в действительности был Фёдор Фёдорович Эрисман, долгие годы стоявший в первом ряду творцов и созидателей нашей русской общественной медицины последней четверти XIX столетия.

Наше пребывание в Цюрихе мы завершили поездкой на вершину Риги-Кюльм, с которой смотрели восход солнца и фиолетово-изумрудные дали Фирвальдштетского озера. Потом был утомительный спуск по горным стремнинам к Люцерну. Там провели только ночь и на следующий день вернулись в Цюрих, где в последний раз провели несколько часов с Фёдором Фёдоровичем.