Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

А рядом с этими митингами в вечерней тишине весьма идиллическое впечатление производили стада овец, прилёгшие на лужайках между деревьями Гайд-парка и тихо жевавшие свою жвачку. В Гайд-парке, как и в других крупных лондонских парках (Регент-парк и др.), овцеводство поддерживалось для содержания в порядке газонов. Вместо регулярной стрижки густых посевов травы их давали подгрызать овцам, а испражнения овец в виде сухих катышков не вызывали видимого засорения газонов. Благодаря тщательному уходу и постоянной поливке орошением и дождеванием лондонские газоны обращали на себя внимание своей постоянно свежей, изумрудной зеленью.

Когда я собирался в экскурсию, Д. К. Заболотный дал мне письмо, адресованное д-ру Фарару в Лондоне — члену комиссии по противоэпидемическим мероприятиям и очень настойчиво рекомендовал мне повидать его. По словам Д. К., он хорошо знал санитарные учреждения Лондона и мог оказать содействие в ознакомлении с ними. Приехав в Лондон, я побывал у Фарара. Оказалось, что он незадолго перед этим получил высокое назначение в Local Government Board (в муниципальном управлении). Там меня сначала приняли делопроизводитель и старший санитарный врач. Расспросив о цели визита, они передали меня, наконец, по назначению. Фарар проявил ко мне исключительное внимание: тут же составил подробный план осмотров учреждений санитарного назначения, посоветовав начать их с главной инфекционной больницы Лондона, при этом сразу же позвонил главному врачу этой больницы профессору Томсону. Затем он порекомендовал провести целый рабочий день в одном из санитарных округов Лондона и вновь тут же написал рекомендательное письмо. Держал он себя просто и буквально обворожил меня любезностью. Когда я собрался уходить, он пригласил меня пообедать у него на следующий день. Я благодарил и решительно отказывался, ссылаясь на нежелание беспокоить его и на то, что я в дорожных условиях связан обязанностями руководителя экскурсии. Все мои возражения не помогли, он дал мне свою визитную карточку с точным адресом и сказал, что будет ждать меня совсем запросто к обеду.

В тот же день я со своей экскурсией успел ещё побывать с 3 до 6 часов в Тотнемской больнице. Это довольно далёкая окраина Лондона. Когда, выйдя из автобуса, мы направились по указанной нам улице целой группой в 11 человек, вокруг нас образовался целый рой уличных мальчишек. Их больше всего привлекала седая борода д-ра Орлова и бороды ещё двух участников экскурсии. Подростки — мальчишки и девочки подбегали к бородатым россиянам, блеяли козами, показывая на бороды. В этой глухой окраине Лондона иноземцы, очевидно, были в диковинку, и вид бородатых людей вызывал сенсацию. А у нас вызывало удивление то, что в Лондоне, в этом мировом центре, оказались возможны такие проявления некультурного поведения и некрасивого отношения к приезжим на улице.

Калитка в больницу оказалась закрытой. Хотя мы прибыли точно в 3 часа, как было условлено. На наш стук калитку открыл нам высокий коротко стриженый человек. Я вручил ему письмо Фарара, адресованное профессору Томсону. Взяв письмо, он пригласил нас в контору и предложил всем расписаться в книге. Затем, раскрыв конверт, пробежал письмо и пригласил нас следовать за ним. Не без удивления я должен был убедиться в том, что это был не швейцар, а сам профессор Томсон. К нашему большому удовлетворению, он владел немецким языком и познакомил нас со всей системой обнаружения и доставки заразных больных в эту общегородскую инфекционную больницу. В ней всегда были свободные кровати, а иногда и целые отделения. Из 1200 штатных коек в момент нашего посещения занято было только 660.

Профессор Томсон прежде всего показал нам отделение для вновь поступивших больных — с внутрипалатной изоляцией. Эту систему он ввёл вместо системы боксов. У каждой кровати в этой большой палате находился отдельный рукомойник для мойки и дезинфекции рук. Подходя к кровати, врач или ухаживающая за больным сестра надевали имеющийся у каждой кровати чистый халат, мыли руки и только после этого исследовали и вообще касались больного. Не движением общего в палате воздуха, а соприкосновением с больным руками, через одежду или через халат могут переноситься патогенные начала, и внимание персонала к устранению этого главного пути внутрибольничного заражения только ослабляется, когда привыкают, полагаются на стеклянные перегородки боксов, а не на самое строгое выполнение мер, устраняющих передачу прикосновения. Палатная сестра при системе внутрипалатной изоляции с неумолимой строгостью следит за выполнением описанных выше правил.