Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Кто-то из постоянных участников наших сред предложил для внесения некоторой системы в пёстрые разговоры и беседы подавать каждому записку, какой вопрос сделать предметом обмена мнениями в данный вечер, а затем общим голосованием выбрать один из предложенных вопросов и обязать каждого высказать по нему своё мнение, опираясь не на предварительное штудирование материалов, литературы и чужих взглядов, а исходя из запаса своих представлений и мыслей. Одно из начинаний, высказанных мною в качестве предложения, к общему изумлению вылилось в ближайшее воскресение в довольно широкое проявление общественной активности.

Шла обычная весенняя выставка художников-передвижников. На ней, между прочим, привлекал к себе внимание репинский портрет Л. Н. Толстого во весь рост. Портрет стоял в нижнем зале. Как раз накануне нашей очередной среды было опубликовано постановление Синода об отлучении Л. Н. Толстого от церкви. Высказано было предложение найти способ общественного реагирования на эту реакционную затею, предпринятую с целью подорвать моральный ореол писателя.

Я предложил явиться всем присутствующим ровно в два часа в ближайшее воскресенье на выставку и увенчать цветами портрет Толстого, с тем чтобы публика могла выразить своё сочувствие соответственной овацией. Но для того, чтобы полиция не смогла принять предупредительные меры и не удалила портрет с выставки, мы должны были не разглашать свой замысел. В то же время каждый из присутствующих на среде должен был подготовить 5–10 человек, с обязательством для них пригласить с собой ещё по 3–5 человек. С принесёнными в незаметных пакетах цветами мы пришли в воскресенье на выставку.

Было много совершенно незнакомой публики. Были и случайные, даже «высокопоставленные», посетители. К полудню в залах выставки стало необычайно людно, даже тесно. Когда стрелка подошла к двум часам, наши знакомые дамы приблизились к портрету Толстого и убрали его цветами, у рамы пристроили букет и венок из роз. Совершенно неожиданно цветы (букеты гиацинтов, роз, нарциссов, сирени — всего, что удалось закупить в цветочных магазинах на Литейном и Невском проспектах), густым дождём посыпались с верхней галереи выставки. Зал и хоры гремели от аплодисментов. Всё это вылилось в шумную большую манифестацию, смысл которой был всем понятен. Многие спешили пойти за цветами, чтобы поддержать нас. Об этом на следующий день писала даже газета «Новое время» — чиновничий шовинистический орган «чего изволите».

Летним отпуском 1901 г. я воспользовался, чтобы побывать в Крыму. Поездка в конце июня была облегчена для меня, никогда не бывавшего в курортных местах, тем, что помощь в устройстве на 1–1,5 месяца в Алупке оказала Е. А. Колтоновская, обычно проводившая там летние месяцы. Первый раз в жизни я видел горы, хотя это и были только горы Южного берега — Ай-Петри, Яйла, Медведь у Гурзуфа и скалистый берег у Симеиза. Я много ходил пешком, взбирался один на Ай-Петри из Симеиза, из Алупки; поднимался на Яйлу из Ялты; всюду ходил без проводников. Особенное восхищение вызвал у меня буковый лес и третичные сосны у Исара.

В Ялте я побывал у П. П. Розанова [86] Розанов П. П. — в 1880-е земский статистик в Нижнем Новгороде. Затем ялтинский санитарный врач и врач А. П. Чехова. Автор многих научных трудов. , бывшего тогда ялтинским санитарным врачом. Несомненно, он был одним из наиболее передовых и всесторонне образованных наших первых общественных санитарных врачей-пироговцев. С ним я был лично знаком по работе на совещании санитарных врачей при правлении Пироговского общества весною того же 1901 г. в Москве. Ему принадлежала заслуга организации в Ялте санитарного городского дела: он поставил вопрос о правильной очистке города, строительстве в нём канализации и водопровода, о врачебном обслуживании населения.

Он познакомил меня со всеми сторонами своей деятельности. Между прочим, я помню, он настойчиво звал меня навестить А. П. Чехова, жившего тогда на своей даче по пути к Исару и водопаду Учан-Су. Когда мы собрались осуществить это посещение и зашли в окружённый садиком небольшой дом Антона Павловича, оказалось, что тот накануне спешно выехал в Москву, не успев предупредить П. П. Розанова, как своего врача.

Дорога в Ялту лежала из Петербурга по железной дороге через Севастополь, а оттуда до Ялты на небольшом пароходе, державшемся недалеко от берега. Все богатые виды Южного берега Крыма, обрамлённые причудливыми горами, впервые раскрывались перед моим взором. Между прочим, воспользовавшись временем до отхода парохода в Севастополе, я успел съездить в Херсонес и подробно осмотреть раскопки, с изумлением останавливаясь перед вскрытыми керамическими трубами и канализационными колодцами.