Александр Мясников - Никто, кроме нас. Помощь настоящего врача для тех, кто старается жить

Ну и, конечно, к делу моей «закалки» приложил еще свою тяжелую руку мой «микрошеф» Слава Марихин, к которому я попала буквально в рабыни, учась еще на третьем курсе Политеха. В те годы это была нормальная и очень хорошая практика – начинать работать в исследовательских лабораториях в студенческие годы, писать там дипломные работы, а при благоприятном стечении обстоятельств оставаться там работать. Слава был всего на три года моложе меня, закончил ту же кафедру физики диэлектриков и полимеров, был распределен на работу в Физтех и в лице меня получил бесплатные рабочие руки. Во-первых, ему хотелось продемонстрировать свое превосходство надо мной и свою власть, во-вторых, ему хотелось меня унижать, чтобы я не задирала нос, потому что я была внучкой академика Давиденкова, который заведовал лабораторией в Физтехе и кафедрой в Ленинградском политехническом институте им. М. И. Калинина, а Слава почему-то априорно считал, что я должна этим кичиться. «Все бабы – дуры», – была его любимая присказка. И ему доставляло удовольствие смотреть, как я сражаюсь с какой-нибудь неисправностью, не предлагая свою помощь и предоставляя мне выкручиваться из проблемы самой. До сих пор не могу забыть, как я перепаивала какое-то сопротивление в станине небольшого чешского настольного электронного микроскопа Tesla, которое находилось в ужасно неудобном месте, и помощь человека, который мог бы подержать микроскоп навесу, пока я паяю сопротивление, была мне очень нужна. Но Слава сидел рядом и только самодовольно на меня поглядывал. Я не стала просить его о помощи и все-таки победила это проклятое сопротивление. И до сих пор стараюсь все делать сама, если могу обойтись без посторонней помощи.

Намедни вдруг разом погасли три лампочки из четырех, смонтированные в нашем душе-туалете. Для меня как для левополушарного человека вероятность одновременного перегорания трех лампочек казалась близка к нулю. Представлялось, что возникла какая-то неисправность за подвесным потолком. Я позвонила парню, который у нас этот потолок монтировал, и попросила его приехать, чтобы разобрать секцию и заглянуть, что там могло случиться. Он предложил мне сначала убедиться в том, что лампочки неисправны, хотя я и настаивала в маловероятности их одновременной естественной смерти. Углядеть в них ниточку накаливания было практически невозможно, так как они были изнутри напылены металлом для создания отражающего экрана. Китайский тестер капризничал. Пришлось найти по Интернету аналоги, получить их со склада и поехать домой, с тем чтобы ввинтить их в гнезда, расположенные под нашим высоченным потолком. Я была одна. Возможность рухнуть с верха стремянки на твердый кафельный пол с перспективой что-нибудь себе сломать меня не очень прельщала. Не скрою, что было большое искушение позвонить Мике и попросить его заняться этим достаточно простым делом. Но я подавила это желание на корню, с большим трудом втащила стремянку в туалет и, едва дотянувшись до дальнего гнезда, ввинтила лампочку. Она засияла. С остальными было разобраться легче. Спасибо, суровый «микрошеф»!

Теперь возобладала идея, что женщина – существо особое, что мужчина должен ее обеспечить, освободить от «неженской» работы, что она достойна всего самого лучшего. Со всех сторон реклама твердит: «Я этого достойна». А мне кажется это диким. Мне кажется, что в нашем цивилизованном мире нет мужской и женской работы. Да, конечно, мужчина не может родить и не может кормить ребенка грудью, но во всем остальном мы можем играть на равных, и стремление переложить какое-то дело на плечи мужчины, значит расписаться в собственной несостоятельности. И так же в семейных парах: когда первая влюбленность проходит, ты уже не ловишь сердце в пятке при виде своего избранника, и влюбленность закономерно переходит в более спокойную стадию любви, а распределение семейных обязанностей зависит от желания каждого партнера взять на себя большую или меньшую их часть в зависимости от ситуации и собственных возможностей. Когда Нина Берберова с Ходасевичем бедствовали в эмиграции в Париже, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то работу, Ходасевичу предложили место в типографии. Нина категорически запретила ему идти туда работать, потому что у него были слабые легкие, для которых свинцовые пары при наборе текстов, могли оказаться смертельными, и пошла работать на это место сама.

Хорошо помню спор чуть ли не до ссоры между моими папой с мамой. Кому-то надо было сходить в магазин, и каждый рвался это сделать сам, чтобы освободить другого от этого похода.