Максим Малявин - Психиатрия для самоваров и чайников

Да массу всяких разных. Боли в животе? Сколько угодно и какие угодно. Кровотечения? Любые, вплоть до настоящих (как вам, к примеру, проглоченное лезвие бритвы на ниточке, за которую можно подергать, чтобы где-то там, в недрах, посеклось и закровило?). А еще удушье, боли в сердце, обмороки и припадки, параличи и головные боли, шаткость походки и онемение конечностей. Кто-то даже, к примеру, умудряется заимствовать у пациента с порфирией его мочу, чтобы выдавать ее за свою на анализ. Я уже не говорю о товарищах, косящих под наших психиатрических пациентов. Таких, правда, не особо много — все же не курортные условия в стационаре, — но тоже находятся. Лишь бы попасть в стационар, на обследование, на лечение и даже на операцию. Ну а теперь несколько слов о том, почему все-таки синдром Мюнхгаузена рассматривают отдельно от банальной симуляции. И почему баронский титул не вешают на целую когорту истериков и ипохондриков.

Для начала — отличие от симуляции с внешними побудительными мотивами. В чем это отличие? Да как раз в отсутствии этих самых внешних побудительных мотивов. То есть нет у человека необходимости закосить от армии или же спрятаться в больнице от тюрьмы, нет намерения получить по льготам дополнительные монеты или квадратные метры жилплощади, нет нужды в наркотических анальгетиках вроде трамала или в чем-то крышесносном вроде циклодола. Все исключительно… ну не то чтобы из любви к искусству, а по неким внутренним мотивам. До сих пор по поводу этих внутренних мотивов немало предполагают и дискутируют, но к окончательному и единому мнению так и не пришли. Предполагают, что таким образом пациенты ищут заботы, психологической поддержки, убегают от повседневного быта и необходимости что-то самостоятельно делать и решать — список можно дополнять, но пока он так и остается предположительным.

Кроме того, синдром Мюнхгаузена не стоит путать с отдаленно похожими, но, тем не менее, относящимися к другим операм переживаниями и симптомами у ипохондриков и истериков. Да, сама личность пациента с этим синдромом может иметь и ряд истерических черт, и нечто ипохондрическое может в ней присутствовать — но не более того. Основное отличие — в осознанности вызывания у себя симптомов болезни. И если пациент с синдромом Мюнхгаузена делает это как раз осознанно, то истерик или ипохондрик — нет. За них всю работу охотно выполняет (не побоюсь этого слова, оно тут будет уместным) их бессознательное.

Как вы сами понимаете, распознавать таких товарищей — тот еще квест. А уж что касается лечения… Психотерапия зачастую бывает малоэффективна, поскольку, как говаривал один приговоренный к электрическому стулу, но слишком для него корпулентный клиент, отвечая на гневный вопрос судьи, почему он не похудел к предписанному судом сроку, — нет у меня должной мотивации, ваша честь…

Если, говоря или читая о синдроме Мюнхгаузена, обычный человек, качая головой, может промолвить — дескать, поди ж ты, как народ-то над собою изгаляется, причем добровольно! — то описание делегированного синдрома Мюнхгаузена наверняка многих заставит сжать зубы и кулаки. И вызовет непреодолимое желание причинить делегирующему непоправимую пользу. Ну или хотя бы отвесить коррекционных звездюлей quantum satis [58] Вдоволь ( лат .). .

Шифруется в международной классификации болезней десятого пересмотра этот синдром уже не в психиатрическом разделе — T74.8. Или как «другие случаи жестокого обращения». С кем? С тем, кому будут делегированы симптомы болезни, которой на самом деле нет. То есть, ладно бы человек сам изображал или вызывал у себя признаки заболевания: ну ему нехорошо, ну окружающие в заблуждении, но хотя бы радиус поражения ограничен. Но когда жертвой такого товарища становится ребенок или опекаемый больным человек (чаще всего — инвалид)…

А именно так и происходит. Ведь это несложно: добавить капельку крови в мочу, собранную для анализа, дать другое лекарство (или то, что прописали, но из расчета на среднестатистическую лошадь), вызвать понос или рвоту, кровотечение или лихорадку, поморить голодом. Отравить слегка. Придушить, в конце концов, — нет, не совсем до смерти, а так, чтобы можно было откачать: ведь с младенцем или с ослабленным человеком (или с тем, кто безгранично тебе доверяет) это так легко! «Боже мой, зачем?!» — спросите вы.

Выгода (в случае, если это действительно делегированный синдром Мюнхгаузена) не материальная, а именно психологическая. Это же какая возможность, слегка полирнув с утречка нимб, ходить и всем сиять в глаза его дальним светом! Каким ореолом мученика можно себя заботливо окутать — се, узрите, что и в каких количествах мне приходится выносить (нет, не утку я имею в виду, а в глобальном смысле), приглядывая за этим несчастным! Это же такой гейзер чужого восхищения — мол, бывают же такие самоотверженные люди! А главное — не за свой счет. Жертва — она и есть жертва. Пусть даже своя, родная. А кто ценил, когда ее рожали (растили, воспитывали, содержали — нужное подчеркнуть)?