Максим Малявин - Психиатрия для самоваров и чайников

Сам метод прост, дешев и сердит: разряд тока с электродов, приложенных к голове пациента, вызывает большой судорожный эпиприпадок. Если процедура проведена правильно, пациент, после того как приходит в себя, благополучно амнезирует весь отрезок времени, начиная с момента подачи разряда и заканчивая моментом пробуждения. Курс заметно варьирует по количеству процедур: от пяти до двадцати пяти, два-три раза в неделю. В ряде случаев перед процедурой вводят препараты, расслабляющие мускулатуру (от диазепама до листенона), — чтобы в ходе припадка пациент не травмировал себя. Иногда, чтобы добиться особо щадящего режима, применяют еще и общую анестезию.

Почему, несмотря на простоту и дешевизну метода, он сейчас применяется не столь часто (я бы даже сказал — довольно редко)? Все просто: в действие вступила общая для таких случаев закономерность. К тому времени, когда схлынула волна первого очарования и первых восторгов, когда унялся маниакальный зуд в руках, оказалось, что успел накопиться солидный архив наблюдений за пациентами, получавшими электросудорожную терапию. В том числе и за теми, кто получал ее часто и помногу. И выяснилось, что кроме неприятных эффектов, которые можно наблюдать во время самой процедуры и в первые часы после нее (а это могут быть и переломы челюсти, и нарушение целостности зубов из-за спазма жевательных мышц, и повышение давления, артериального и внутриглазного, и нарушение работы сердца, переломы или подвывихи позвонков и еще целый ряд осложнений), есть и отсроченные эффекты. И наиболее тревожный из них — это ухудшение памяти, а иногда и снижение интеллекта. Далеко не у всех, чаще у тех пациентов, которым делали электросудорожную терапию часто и сильными разрядами, — но, тем не менее, сигнал тревожный. В чем-то эти изменения оказались похожими на те нарушения психики, которые происходят, к примеру, у профессиональных боксеров: тоже не сразу, тоже исподволь, но со временем все заметнее.

Поэтому и решили… нет, не завязывать с этим делом, а применять его лишь тогда, когда лекарства толком не помогают, а состояние тяжелое: кататония, мощный психоз с галлюцинациями и бредом, тяжелейшая депрессия или, наоборот, мощная мания. Очень редко — при затянувшихся тяжелых неврозах, сильно ухудшающих качество жизни пациента. И то во всех случаях лишь с согласия пациента. Либо, если он недееспособен, — с согласия его опекуна.

Инсулинокоматозная терапия.С историей ее внедрения в медицину вышло почти так же, как и с всеблагим электричеством. © На тридцатые годы прошлого века пришелся один крупный прорыв в медицине: диабет начали лечить инсулином. И, как это нередко бывает со всем свежеоткрытым и недавно внедренным, стали пихать его во все отверстия, физиологические и не очень, — а ну как еще что интересное произойдет? Вот и комы, которые возникали при введении больших доз инсулина из-за резко падающего в крови уровня сахара, не остались незамеченными. И Манфред Сакель, работавший в те годы в берлинской клинике, которая занималась лечением героиновой и морфинной наркомании, подумал — а не полечить ли абстиненцию комой? В бессознательном состоянии пациент не сможет ни ломку ощутить, ни побурагозить как следует. Сплошной профит. А санитарные потери от 2 до 5 % — ну так жизнь есть боль.

Глядя на эффект перезагрузки, Сакель призадумался: а что, если и шизофреников так же полечить? И вскоре уже вовсю использовал свои наработки в венской психиатрической лечебнице. Ну и публиковал свои наблюдения, естественно. Не все коллеги восприняли новшество благосклонно, но сторонников хватило, и инсулинокоматозная терапия стала применяться повсеместно. На Западе — до шестидесятых годов прошлого века, в СССР и затем в России — до настоящего момента, хотя сейчас крайне редка: сложна в исполнении, да и слава про нее дурная ходит. Хотя, как считают ряд отечественных коллег, если аккуратно, да без фанатизма, да строго по показаниям — цены ей нет. Что же отпугнуло докторов от массового применения метода?

Прежде всего то, что он не безобидный. Все-таки гипогликемическая кома — это не легкий обморок впечатлительной барышни, когда оперный певец берет особо трудную ноту. Из нее еще и вывести надо, и, хотя сейчас реаниматология посолиднее будет, чем почти век назад, риск потерять пациента всегда имеется. Во-вторых, ощущения, которые испытывает пациент во время введения в кому. Это вам не электрошок, где бац — и сознание погасло. Тут оно угасает постепенно и мучительно: боли, пот градом, страшный голод, судороги. Да и риск повторной комы, когда человека уже вывели из искусственной, тоже остается.