Линдси Фицхаррис - Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

На следующем занятии он сообщил ученикам: «Джентльмены, я единственный в мире человек, который воткнул нож в королеву!»

Новости об успешном исцелении Виктории Джозефом Листером распространились, подкрепляя веру в его методики. Сама королева одобрила антисептическую систему Листера, просто позволив ему оперировать ее. Кроме того, умер от болезни сердца Джеймс Симпсон, положив конец вражде, которая несколько лет омрачала работу Листера.

Вскоре после встречи Листера с королевской семьей в Лондон приехал Луи Пастер. Джон Тиндалл, который недавно посетил палаты Листера в Глазго, случайно упомянул в разговоре с французским ученым, что «знаменитый английский хирург» внес важный вклад в понимание причин инфекционных заболеваний, базируясь на фундаментальных теориях, выдвинутых Пастером. Никогда прежде Пастер не слышал о Листере и был страшно заинтересован.

Двое мужчин вступили в длительную переписку. Они обсуждали свои эксперименты, теории и открытия и выражали взаимное уважение и почтение. Листер видел в Пастере человека, который предоставил ему средства для понимания принципов заражения. Пастер, в свою очередь, был в восторге от того, как Листер развил его теории: «Я чрезвычайно удивлен точностью ваших манипуляций, [и] вашим совершенным пониманием экспериментального метода». Его поражало, что Листер смог найти время для проведения таких сложных исследований, а также для ухода за своими пациентами. «Для меня это сущая загадка, – писал он Листеру, – как вы можете отдаваться исследованиям, которые требуют столько волнений, времени и неустанной кропотливой работы, и в то же время – оставаться ведущим хирургом в крупной больнице? Не думаю, что среди нас можно найти еще один пример такого гения». Для Листера – человека, который всегда в значительной степени полагался на научный метод, – это была самая высокая похвала, тем более, что она исходила от фигуры столь почитаемой, как Луи Пастер.

По мере того, как его собственная слава распространялась, классы Листера полнились студентами и выдающимися посетителями со всего мира, которые приехали в Эдинбург, чтобы увидеть хирурга в действии. Он путешествовал по стране, разъясняя аудитории медиков достоинства антисептической системы. И наконец, из Лондона стали поступать обнадеживающие сообщения. Призыв The Lancet сработал: больницы в столице в очередной раз протестировали эффективность антисептической системы, и на этот раз результаты были более обнадеживающими, чем в конце 1860-х годов, когда Листер впервые опубликовал свои выводы. Больница Святого Георгия объявила о возросшем доверии к методам Листера среди своих сотрудников. Мидлсекский госпиталь выразил аналогичные чувства после успехов при использовании как карболовой кислоты, так и хлорида цинка. Но самая сильная поддержка пришла из Лондонской больницы, где почти пятьдесят хирургических процедур, выполненных за предыдущий год, привели к «незначительному количеству осложнений при сложных травмах» – после того, как хирурги начали использовать антисептическую систему.

Несмотря на заметный сдвиг во мнениях в сторону признания методов Листера в столице, потребовалось еще несколько лет, прежде чем в Лондоне повсеместно внедрили антисептики. Во многом это было связано с тем, что многие хирурги не желали поддерживать микробную теорию Пастера. Один лондонский хирург издевался над Листером и его новаторской работой, громко хлопая дверью своего операционной, чтобы «запереть микробов мистера Листера». В письме, которое появилось в The Lancet , корреспондент, подписавшийся как «Фланер», сделал проницательное наблюдение относительно медленного принятия в городе антисептики:

«Истина заключается в том, что это вопрос научный, а не хирургический, и, следовательно, в то время как теорию охотно принимают ученые немцы и не столь охотно – полуученые шотландцы, антисептическая доктрина никогда не будет оценена или понята упорным английским хирургом-практиком. К счастью для своих пациентов, англичане уже долгое время практикуют частично антисептическую систему благодаря своим чисто английским инстинктам; однако все это напоминает леди, которая говорила прозой, не подозревая об этом».

Листеру было легче убедить врачей в Глазго и Эдинбурге в ценности своей антисептической системы, потому что каждый из этих городов имел в своем сердце одну больницу и один университет. Медицинское сообщество Лондона было гораздо более фрагментированным и менее научно настроенным. Клиническое преподавание еще не распространилось в столице как в Шотландии. Листер заявлял: «Если я приеду в Лондон и спрошу, как там проводится обучение клинической хирургии […] но также и из свидетельств иностранцев, которые приезжают туда, а затем сюда, в Шотландию, что по сравнению с местной системой там – просто фикция». Это были препятствия, которые Листер не мог преодолеть, не начав с реформы системы изнутри.