Алексей Решетун - Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии

«По-вашему, это плохо? — спросил я. — То, что дети не паникуют при виде покойника?»

«Я не говорю о том, что нужно обязательно паниковать, не в этом дело. Просто к смерти следует относиться с почтением, не обязательно со страхом. Мне показалось, что у этих детей, которые посмеивались, рассматривая перерезанное горло не на экране телевизора или монитора, а прямо перед собой, нет понимания ценности человеческой жизни. Я не видел в них жалости к погибшему — вот что самое страшное».

«А на выездах случаются какие-то комические ситуации?» — я сменил тему, видя, что разговор приобретает философский характер.

«Бывают так называемые «ожившие» покойники. Например, поступает вызов на труп, группа едет, иногда долго, по пробкам, или, если речь идет о сельской местности, в другой населенный пункт, приезжает, а «труп», оказывается, просто был сильно пьян, но к моменту приезда группы протрезвел, обматерил приехавших и ушел. Когда я уже проработал несколько лет, произошла такая история. Прибыли мы на один водоем — поступила информация, что обнаружен утопленник. Смотрим — и правда, лежит мужчина, в трусах, синий весь, рядом водолазы копошатся в своем оборудовании. Ну, думаю, достали уже. Вышли мы со следователем из машины, он стал описывать местность, я подошел к покойнику и начал его осматривать. Попытался повернуть его на бок и стянуть трусы для того, чтобы измерить ректальную температуру. А «покойник» открыл глаза, посмотрел на меня мутными глазами, дыхнул перегаром и сказал: «Пошел на х…» Мы со следаком чуть кирпичей не наложили. Оказалось, что купалась пара — мужчина и женщина, как водится, пьяные. И оба начали тонуть. Приехавшие спасатели успели поднять и откачать мужчину, а женщина утонула, и водолазы как раз одевались для того, чтобы за ней нырять».

«Забавно», — улыбнулся я, представив описанную картину.

«Да уж, обхохочешься, — усмехнулся эксперт. — А хотите, я расскажу вам действительно смешной случай? Дело было на заре моей судебно-медицинской юности, приехали мы на труп какого-то солидного дядьки, то ли бизнесмена, то ли депутата, не помню уже. Как всегда при таких обстоятельствах, понаехало множество людей с большими звездами на погонах и широкими лампасами на брюках, которые безостановочно руководили, то есть мешали работать. Тусовались они все на улице, плюс множество оперов, плюс участковые, следователи, криминалисты, прокуратура, кинологи — короче, как на параде. И тут из-за угла соседнего дома выбегает какой-то парень, а за ним несется грузная тетенька с диким криком «Держи его! Украл!». Не прошло и пяти секунд, как парня «приняли» на самом высоком уровне, и вот что он рассказал. Он утром освободился из колонии, где просидел несколько лет за кражу. Приехал в город, а денег нет. Помыкался он по знакомым, никого не нашел и решил вспомнить старое. Зашел в первый магазинчик и стащил там какую-то ерунду: то ли носки, то ли полотенце, то ли еще что. Схватил и побежал вон из магазина, продавщица — за ним. Завернул он за угол и увидел полный двор ментов, генералов, собак, ППС-ников с автоматами. На лету он остановиться не сумел и практически сам попал к ним в руки. С какой горечью он это рассказывал! Не пробыл на свободе и двенадцати часов и опять уехал в казенный дом. Я всегда вспоминаю эту историю, когда мне кто-то жалуется на невезение».

Я рассмеялся. В самом деле, какая дурацкая ситуация. Головная боль стала вроде бы утихать, но теперь как-то странно, холодно заболело в груди. Я поймал себя на мысли о том, что не слежу за временем. Сколько мы уже беседуем? Час? Два? Моего собеседника это, видимо, не сильно заботило, поэтому я продолжил:

«Итак, вам надоело в интернатуре».

«Не то чтобы надоело. Я общался с интересными людьми, занимался тем, что мне нравилось, но мне становилось скучно. Я уже усвоил, как надо и как не надо работать. Если было много трупов, некоторые эксперты, описав повреждения или какие-то важные, на их взгляд, вещи, могли сказать лаборанту: «Дальше все, как у повешенного», и опытный лаборант по памяти набивал текст внутреннего исследования, периодически спрашивая у эксперта параметры внутренних органов — размеры, массу. Я понимал, что так делать нельзя, однако надиктовать от начала до конца описание даже трех трупов — значит провести в секционном зале часов шесть-семь, а это нереально, потому что есть рабочее время, за которое необходимо справиться и с другими обязанностями, например, закончить предыдущие акты.