Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

Доктор Орлов – крепкий высокий парень с неизменно гладко выбритым лицом, всегда аккуратно подстрижен и при модном галстуке, что в их глубоко периферийном городишке экзотическая невидаль наподобие говорящей лошади. Все хирурги в больнице облачены в пропитанные потом и кровью медицинские костюмы, один доктор Орлов всегда в свежей рубашке, отутюженных брюках и тщательно завязанном галстуке, причем каждый день новом. Наверное, он и сам толком не знает, сколько их у него всего. Красивые галстуки – его маленькая слабость. Как только появляется возможность, обязательно пополняет гардероб. Коллеги за глаза называют его между собой: галстучный король. «Я же с людьми работаю, – оправдывается хирург перед коллегами, – нельзя перед ними в непотребном виде представать». Робу надевает только на операции и на перевязки. Его русые волосы на голове спрятаны под ослепительной белизны накрахмаленным колпаком. Он спокойный и вдумчивый хирург, во все вникает.

Сергей Платов – прямая ему противоположность. Весь в движении, словно ртуть. Хирургический костюм измят, покрыт пятнами крови, йода, и бог знает, чем еще, с чем приходится сталкиваться в своей работе врачу хирургу. Роста он среднего, пухленький, на упитанной мордашке постоянно чернеет недельная щетина, голова обрита наголо. Вечно торопится спасти кому-то жизнь. Орлову постоянно приходится его одергивать, и откровенно тормозить его гипертрофированную хирургическую активность. Иначе вспышка ненужных операций отделению обеспечена…

– Яковлевич, да здесь же сто пудово аппендицит, – недовольно морщится Платов, отходя от больного – неопрятного, плохо одетого мужчины преклонных лет, которого беспокоят боли в животе. – Диагноз ясен. Надо оперировать, – делает он знаки глазами и руками исполняющему обязанности заведующего хирургическим отделением.

– А мне вот не совсем все ясно, – задумчиво произносит Орлов, не обращая внимания на мимику и жестикуляцию своего напарника, тщательно пальпируя живот испуганного пациента. – У вас все боли сразу внизу живота начались? – уточняет он у больного.

– Да, да, все внизу и слева заболело, – кивает побледневший дяденька, переводя испуганный взгляд то на одного, то на другого хирурга, – все внизу! А теперь вот справа как бы болит, а может, и слева. Уже и не пойму толком. Так намяли живот.

– Вася, мы только время тянем, – недовольно шипит в самое ухо Орлову приятель, – анализы скверные: лейкоцитоз, сдвиг влево, температура, чего еще надо?

– Серега, угомонись! Ручонки зачесались? Оперировать не терпится? Пока поставим капельницу, понаблюдаем. Не тянет что-то на аппендикс.

– Ладно, – обреченно вздыхает Платов и отходит от больного. В душе он понимает, что Орлов прав – не укладывается в классическую клиническую картину острого аппендицита болезнь у осматриваемого ими мужичонки. Ну и что? Ведь всем известно, что острый аппендицит самое коварное заболевание. Может под любой маской протекать. Вот во всем Вася сомневается, во всем перестраховывается. А чего тут сомневаться: разрежем – посмотрим. Не аппендицит, ну и ладно. Главное, не пропустить заболевание, а то вон, сколько осложнений после него происходит.

– Что, дружище, пригорюнился, о чем задумался? – не сильно хлопает его по плечу Василий, когда они, закончив осмотр больного в палате, вышли в коридор.

– Думаю, что мы лишь время затягиваем своим наблюдением. Оперировать надо.

– Тебе бы лишь только оперировать, – ухмыляется Василий Яковлевич, – а то, что у мужика живот урчит как трактор «Белорусь» и уже два раза жидкий стул был, ты в расчет не берешь? Кишечная инфекция у него!

– Какая инфекция? С чего ты взял?

– Анамнез лучше нужно собирать и смотреть лучше животик. Вот ты для себя сразу определил, что у больного аппендицит, и ничего другого видеть не хочешь. Я, понимаю, что пока Борисыч в запое, нужно наверстать упущенное. А то, как отойдет, снова на одних крючках висеть станешь.

– А сколько можно уже в вечных ассистентах ходить?! – вдруг, словно порох, вспыхивает Платов, и его лицо становится похожим на перезревший помидор. – Я, между прочим, всего на год меньше тебя работаю, а ты уже и ранение сердца сам ушил и несколько резекций желудка сделал. А я только – пойди, подай, подержи! Этот алкаш ничего не дает мне самому делать. Эх, не был бы он заведующим хирургией, давно бы уже послал его куда подальше!

– Возможно, Лев Борисыч и злоупотребляет алкоголем. Это, безусловно, его огромный минус. Однако, он хороший, а главное, думающий хирург и неплохо разбирается в людях. Он же видит, что ты все время куда-то летишь, сломя голову. Все торопишься, все норовишь наскоряк, да, абы как сделать. А в нашем деле торопись не спеша. И…