Джонатан Эйг - Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию

Опять же, он мог бы все бросить. Но вместо этого Пинкус и один его коллега, Хадсон Хоагленд, совершили беспрецедентный поступок: открыли свой собственный научно-исследовательский центр. Они обивали пороги в Вустере и его окрестностях, раздавая брошюры и прося домохозяек, сантехников и владельцев скобяных лавок пожертвовать («сгодится любая малость») на новый институт, который они назвали «Вустерский фонд экспериментальной биологии». На собранные гроши был куплен старый дом неподалеку в Шрусбери, и Пинкус расположил в нем свой офис, а в гараже – лабораторию. В эти ранние годы средств было так мало, что Пинкус сам чистил клетки животных, а однажды – в период особо острого безденежья – поселил жену и детей в психиатрической больнице штата, где вел исследования по шизофрении.

Кто такая Сэнгер, Пинкус знал, да и почти вся Америка знала. Именно Сэнгер сделала популярным термин «контроль рождаемости» и практически в одиночку запустила в Соединенных Штатах движение за право предохраняться. Женщины никогда не достигнут равенства, говорила она, пока не освободятся от сексуального рабства. Сэнгер основала первый в стране центр контроля рождаемости в Бруклине в тысяча девятьсот шестнадцатом году и помогла открыться десяткам других по всему миру. Но даже после десятилетий работы устройства для контрацепции, предлагаемые этими центрами – по большей части презервативы и маточные колпачки, – были все так же неэффективны, неудобны или труднодоступны. Это было как обучать голодающих основам правильного питания, пищи им не давая. Сэнгер объяснила Пинкусу, что она ищет недорогой и простой метод контрацепции с полной защитой от дурака, лучше всего – таблетку. Что-нибудь биологическое, говорила она, что женщина сможет глотать каждое утро со стаканом апельсинового сока или пока чистит зубы, независимо от согласия мужчины, с которым она спит. Что-то такое, что сделает секс спонтанным, не требующим предварительного обдумывания, неприятной возни или вреда удовольствию. Что-то такое, что не лишит женщину фертильности, если потом она решит иметь детей. Что-то, пригодное во всех частях света – от трущоб Нью-Йорка до джунглей Юго-Восточной Азии. И при этом эффективное на сто процентов.

Можно такое сделать?

Все другие ученые, к которым она обращалась – каждый из них, – сказали «нет» и выдали длинный список причин. Грязная, неуважаемая работа. Технология отсутствует. Даже если и удастся что-нибудь сделать – какой с того прок. В тридцати штатах есть законы против контроля рождаемости, и есть еще федеральные законы того же рода. Зачем искать себе сложности и создавать пилюлю, которую ни одна компания не посмеет произвести, ни один врач не посмеет выписать?

Но Сэнгер все еще надеялась, что Грегори Пинкус окажется иным, что ему хватит смелости – или отчаяния – попытаться.

Шла середина столетия. Ученые стали заниматься вопросами жизни и смерти, которыми прежде занимались художники и философы. Мужчины в лабораторных халатах – да, почти исключительно мужчины – представали героями, победителями войн, гонителями болезней, дарителями жизни. Малярия, туберкулез, сифилис и многие другие недуги сдавались современной медицине. Правительства и гигантские корпорации вкладывали в исследования беспрецедентные суммы, спонсируя все – от школьных кружков до работ по холодному ядерному синтезу. Здоровье стало не только общественным делом, но и политическим. Вторая мировая война искалечила землю, но и преобразила ее. Будущее обещало лучший, более свободный мир. И наука указывала путь.

Американцы обживали новые пригородные дома-коробки и открывали для себя радости ухода за газоном, сухих мартини и «Я люблю Люси» [4] I Love Lucy – американский комедийный телесериал, выходивший на канале Си-би-эс с октября 1951 по май 1957 года. . Соединенные Штаты в начале пятидесятых казались – по крайней мере, для внешнего наблюдателя – прочной и уравновешенной страной. «Сестры Эндрюс» пели «Я хочу быть любимой», а Джон Уэйн сыграл в «Песках Иводзимы», прославляя боевую мощь нации и приверженность демократическим идеалам.

Это было время, когда чудесно было быть американцем. Молодые люди, возвращаясь с поля боя, искали новых приключений и новых способов ощутить себя героями, привыкая меж тем к скуке домашней жизни, брака и работы. За время войны изменились нормы морали. Секс сделался привычнее, поскольку американские солдаты могли покупать его у иностранок за сигареты и деньги. С родины приходили горячие письма от подруг, обещавших великую страсть по возвращении. И на самом деле, в Америке многие женщины определяли для себя новые моральные границы. Война заставила женщин много трудиться, позволила зарабатывать деньги и освободила от родительской опеки. Они начали встречаться с мужчинами, вступать с ними во внебрачные связи, экспериментировать, переосмысливая заново концепции близости и обязательств. В сорок восьмом году профессор колледжа в Индиане по имени Альфред Чарлз Кинси опубликовал исследование «Половое поведение самца человека», а через пять лет – «Половое поведение самки человека». Он обнаружил, что люди ведут себя куда свободнее, чем это считалось ранее: восемьдесят пять процентов рассказывали о сексе до брака, пятьдесят процентов – о романах на стороне, и почти все сообщали, что мастурбируют. Впоследствии оказалось, что Кинси в своих умозаключениях был слегка предвзят, но влияние его работы тем не менее огромно. В сорок девятом году магистрант социологии в Северо-Западном университете Хью Хефнер прочел отчет Кинси и написал курсовую работу, где утверждал, что пора положить конец подавлению секса и сексуальности в Америке. «Неужто мы не можем двинуться прочь из этого темного, тяжело затабуированного лабиринта эмоций на свежий воздух и свет разума?» – написал Хефнер, тем временем готовясь и сам кое-что для этого предпринять.