Александр Чепурнов - Вирусолог - цена ошибки

Другие – их Алексей мысленно сравнил с осетинами – были среднего роста, упругие и гибкие, как лоза, да и в лицах проглядывало что-то восточное. Еще одну группу сторожей представляли крупные мужчины с накачанными мышцами. Светлые, крупные – такими Алексей представлял себе варягов. Были и другие типажи, но не такие многочисленные – встречались они относительно редко. Через некоторое время Алексей распознал еще одну группу. При большом разнообразии их (и его) объединяло одно: все они были здесь чужаками. Туристы, понял Алексей.

Несмотря на обилие типажей, Алексей довольно быстро понял, как все организовано. Во всем этом было что-то очень хорошо знакомое. Алексей видел, что он в чужой стране, не по-русски хорошо организованной. Чем-то все это напоминало немецкий порядок, но это не Германия. Язык аборигенов был непонятен, но узнаваем. Что же это? Может, Чехия? Да, на приеме в чудесном старинном здании МИД Чехословакии в Праге посетило похожее чувство. В разгар приема, когда было выпито приличное количество не только пива, Алексей осознал, что почти понимает чешский язык. Узнаваемые слова, интонации родственного славянского языка создавали иллюзию, что он вот-вот поймает смысл сказанного. Здесь было что-то похожее, но не чешский и вообще не славянский. «Что это? Да это же латынь! Куда же меня занесло? Это ведь явно не Италия. Ничего не понятно».

Вдруг Алексей ощутил какое-то напряжение: встревоженные взгляды, перешептывания стражей и обывателей, легкая суета… Невозможно объяснить, как и почему Алексей понял, что именно этот человек – причина всеобщей тревоги. Впрочем, он выделялся из толпы – не только высоким ростом, но и голым торсом. Стройный, хорошо сложенный, с рельефной, но не гипертрофированной мускулатурой. Джинсы и кроссовки подчеркивали его спортивный вид, поэтому отсутствие одежды выше пояса не вызывало диссонанса. Поражало другое. Человек оказывал на всех парализующее, просто какое-то магическое действие. Стражники, только что столь неприступные для Алексея и других чужаков, с немым ужасом смотрели на незнакомца, не мешая ему заходить в любой дом. Впрочем, он нигде не задерживался, и через несколько минут Алексей понял, что незнакомец кого-то ищет. Местные жители что-то горячо обсуждали, и Алексей с удивлением обнаружил, что речь не только легче воспринимается, но и стала понятнее. Незнакомец с труднопроизносимым туземным именем искал женщину, относящуюся, как понял Алексей, к редкому типажу. Если он ее найдет, это грозит всем гибелью. Пробегая мимо Алексея, незнакомец заглянул ему в глаза, и ощущение ужаса и близости смерти вытолкнуло его из сна.

«Прямо сказка какая-то», – усмехался Алексей, проснувшись, одновременно мучительно пытаясь понять, что напоминает ему услышанное имя. Он никогда не понимал, как интерпретировать сны, а сонники не помогали. Конечно, для этого нужен особый дар, но понимание того, что многие сны возникают не на пустом месте и знаменуют какие-то события, было безусловным. И если в обыденной жизни над этим не задумывался, то в поворотных моментах это могло быть критично. Ладно, может быть, из персонала кто-нибудь расколдует, что бы это значило. А пока надо измерить температуру.

К ощущениям Алексей старался не прислушиваться: они сейчас врут, и чем больше будешь стараться понять, что с тобой происходит, тем будет хуже. Алексей потянулся за термометром, поставил его под мышку и повернулся на бочок, как в детстве учила бабушка.

«Как там с анализами, что показал комплемент и что с ПЦР? Господи, везет же каким-нибудь оборонным химикам. Залез куда не надо – и сразу все понятно: умер, инвалид или все в порядке. Нет, я неправ, мы просто неправильно мыслим. Наоборот: химик попал сразу, а ты, даже если попал, все равно еще несколько дней полностью здоров. Надо просто прожить их, сознавая, что в запасе почти вечность. Достоевский писал о пяти минутах как об огромном богатстве, а тут целых пять дней. Как только все проснутся, попрошу принести Достоевского. Князь Мышкин сейчас, наверное, лучшее лекарство».

Алексей уснул. На этот раз ему ничего не снилось, и проснулся он от возни за дверью: пришли за кровью на анализы. Ну вот, хоть что-то становится ясным, несмотря на игры в секреты. Медсестры были вдвоем и в костюмах, значит, ПЦР вчера была положительная. Алексей резко сел на кровати, и термометр, с которым он уснул, звякнул об эпоксидный пол, но не разбился и не треснул. Слава богу, хоть ртуть собирать не надо будет. 37, 1. Конечно, это еще ни о чем не говорит при такой нервотрепке, уже проходили. Хотя обычная утренняя температура 36, а то и меньше, от такого ожидания можно нагреться. У Николая в день начала болезни температура была под 38 уже с утра. У Тони и утром, и в обед 37,2, а в три часа дня уже 39. А вот у Сергея… Ладно, проанализируем позже. Сейчас важно, что удастся выведать у девиц. Слышимость в костюме, если одет только один, а не оба разговаривающих, довольно хорошая. Да и костюмы в изоляторе немного другие. Такая же пластиковая сфера, прорезиненная голова и та же система дыхания с фильтром, но все остальное из импрегнированной ткани. Застегивается на молнию и липучку. Внизу костюм заканчивается штанинами, и надо надевать бахилы. Конечно, сидеть около больного в таком костюме намного легче, чем в резиновом, да и против аэрозоля он достаточно эффективен. По крайней мере, во время испытаний, которые Алексей вместе с разработчиками проводил здесь же, в этих помещениях, они создавали очень насыщенный аэрозоль из специальной бактериальной культуры, а испытателя внутри костюма обвешивали пробоотборными устройствами. За час активной работы в подкостюмное пространство проникло лишь несколько бактерий. Это значит, что против аэрозоля костюм устоит, но не промокнет ли он при работе с больными, ведь у тяжелых геморрагических больных кровь буквально сочится из мест уколов, слизистых и даже просто из мест ушибов и надавливаний. Такова логика тяжелых инфекционных поражений свертывающей системы крови, объединяемых понятием «геморрагические лихорадки». Тонкий механизм, регулирующий скорость свертывания крови, нарушается. В кровь выбрасывается большое количество факторов свертывания. Сначала это приводит к образованию большого количества тромбов, а значит, влечет непроходимость сосудов, особенно мелких. Факторы свертывания истощаются, сосуды тромбируются, а кровь перестает свертываться и начинает естественно просачиваться через сосудистую стенку в любом травмированном месте. Проницаемость стенок сосудов меняется, и кровь, особенно ее жидкая составляющая, начинает просачиваться сквозь них, образуя кровотечения (геморрагии). Отсюда и название – геморрагические лихорадки. А в тканях, кровоснабжение которых нарушено из-за тромбов, стремительно развиваются некрозы.Из-за выхода крови и плазмы из сосудов резко падает объем циркулирующей крови и, соответственно, снижается давление. Наступает сосудистый шок.