Андрей Павленко - Служа другим. История врача-онколога, ставшего пациентом

К февралю я понял, что самостоятельно справиться я не могу. То есть проблемы нарастали, состояние ухудшалось. Несмотря на то что я начал оперировать уже в январе, в конце 19-го года, я понимал, что мне надо все же сделать перерыв на отдых. Я пошел к знакомому психотерапевту, мне выписали антидепрессанты, и я начал спать. Потому что я практически не спал. С чем это было связано? Могу сказать, что я переживал даже не за свое состояние, я переживал не за свое здоровье, меня больше выводила из состояния душевного равновесия ситуация, связанная с фондом, то, что там не все гладко, то, что там все идет не так, как хочется, то, что там нет людей, которые понимали бы и сделали то, что я хочу и вижу. Все вот так вот… Помните, говорили про поддержку. Я иногда читал отзывы о своих роликах, подкастах, это давало мне определенные силы двигаться дальше и продолжать делать то, что я делаю. Это как раз январь-март-апрель 2019 года.

Определенные признаки прогрессирования болезни, наверное, начались месяц назад. Я обратил внимание на то, что объем пищи, которую я могу съесть, уменьшается. Мне приходилось заталкивать в себя еду, это не всегда получалось. Примерно 4 ноября возникли первые боли. Боли такие… ну поднывает и поднывает. Я даже ничего не принимал. Но через несколько дней я даже ночь не поспал из-за того, что у меня болело. Я понял, что что-то не то, начал прием анальгетиков и 6 ноября пришел к ребятам, вернее, позвал их к себе в кабинет и сказал: «Надо мне сделать диагностическую лапароскопию». Потому что, несмотря на то, что в сентябре мне делали очередную компьютерную томографию, на которой явных признаков прогрессирования не нашли, нашли только незначительное увеличение небольшой прослойки жидкости, которая была еще год назад. Причем она увеличилась очень значимо, и в животе не было вообще в принципе такого большого количества жидкости. Обычно всегда смотрят на малый таз, и начинает развиваться асцит в малом тазу: если там есть жидкость, то понятно, что это, скорее всего, канцероматоз, прогрессирование.

Асцит– скопление свободной жидкости в брюшной полости.

Канцероматоз (карциноматоз) – вторичный этап развития онкологического заболевания, образование множественных метастазов.

Ребята сделали мне 7-го числа диагностическую лапароскопию и расставили все точки над «i» – был выявлен тотальный канцероматоз, тотальный… то есть очаги опухоли распространились фактически по всем органам. С такой картиной я обычно даю пациентам от 3 до 6 месяцев. Мне, естественно, записали видео, я его просматривал сам и могу сказать, что после просмотра такого видео собрать себя в кучу было очень сложно. Это был колоссальной силы удар. Мысли разбежались… Продуктивно мыслить было невозможно. Какие-то обрывочные сведения – как вспышки такие… Просто я не ожидал. Никто этого не ожидал. И я помню, как ребята мне это показывали, было видно, что им было тяжело смотреть мне в глаза, они тоже все прекрасно понимают.

Естественно, я решил, что я ничего не буду делать для лечения, потому что с таким канцероматозом лечиться абсолютно нет смысла. Химиотерапия значимо ухудшит мое качество жизни и качество умирания, а эффекта не будет никакого. Ошеломленный ударом, я остался на сутки в больнице, я не мог двинуться. Множество мыслей сразу: «Что делать?» Я собирал себя в кучу, наверное, дня четыре. Просто какая-то потерянность, апатия, это реальная апатия. То есть ты просто сидишь, у тебя нет ни одной мысли в голове. Ты не понимаешь, за что тебе браться, хвататься, что делать, какие действия предпринимать, что-то… ну что вообще? С чего начинать? Я реально понимал, что у меня очень мало времени… Очень мало времени.

Как я вышел из этой ситуации – мне, как это ни странно, но помогла компьютерная игра. Я давно не играл в компьютер, я вообще последний раз в компьютерные игры играл, наверное, еще курсантом… Нет, в ординатуре, я помню. В ординатуре играл в эту… «спиномозговую» игру, как я ее называю… Modern Life, в общем, стрелялка, бегал там. И в этот раз я тоже себе закачал такую игру, в которой нужно бегать, стрелять всяких монстров и ни о чем не думать. Я хочу сказать, что я прошел ее за три дня. Что я делал три дня после диагностической лапароскопии? Я играл. Я не знаю, как это на самом деле объяснить, просто хотелось уйти куда-то в другую реальность, исчезнуть из этой реальности.

После этого более-менее собрал себя в кучу, начали появляться нормальные, продуктивные мысли. Естественно, состоялся очень серьезный разговор с супругой, конечно же, я озвучил все детям. Старшая вроде в этот раз восприняла более спокойно, средняя сутки плакала. Она плакала, она заходила в Интернет, она искала, как вылечить рак, она зациклилась на этом вопросе: мне пришлось с ней очень долго потом разговаривать, чтобы она вышла из этого состояния. Потом все, естественно, прочитали про новый метод иммунотерапии, панацею от всех болезней, меня прижали в уголок и сказали: «Если ты не попробуешь иммунотерапию – ну тут мы с тобой вообще… ты не хочешь использовать последний шанс?» В общем, было сказано вот так. Я реально понимаю, что шансов нет. Но ради них я начал иммунотерапию.