Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

– Очень надеюсь, что больше вас здесь не увижу.

Я выдохнул дым, а вместе с ним, словно по волшебству, развеялась и она.

Пятница, 29 августа

Сочетание изматывающей усталости и постоянной тревоги о том, что ты, в худшем случае, ненароком убил кого-то из пациентов, а в лучшем – не сделал чего-то важного, нарушив весь график операций на следующий день, уже дает о себе знать. Кажется, мозг должен бы радоваться той малой доле отдыха, что ему достается. Однако вместо того, чтобы погрузиться в старый добрый беспробудный сон, он начинает демонстрировать неприятную тенденцию, которую отмечают у себя и другие интерны – каждый день нам снится работа. На это никак нельзя повлиять. Сон – единственное наше время, свободное от работы, так почему же мозг позволяет ей проникать даже сюда? Мне снится, что я бегу по бесконечным коридорам, пейджер разрывается от звонков, а медсестры со всех сторон задают мне вопросы, которых я не понимаю и на которые не знаю ответа.

Я просыпаюсь, понимаю, что это был сон, но тут же иду на работу и понимаю, что снова оказался в том же самом сне.

Суббота, 30 августа

Мое первое дежурство в выходные. Суббота в больнице – кошмарный день. Ты пропускаешь уикенд, когда остальные отдыхают и развлекаются, торчишь в отделении скорой помощи, зашивая раны и наблюдая, как ситуация постепенно выходит из-под контроля. К счастью, будучи интерном, мне редко приходится иметь дело с безмозглыми идиотами, составляющими большинство тамошних пациентов по ночам субботы и воскресенья. Однако даже проходить по коридору мимо этих придурков, в большинстве получивших свои травмы под действием алкоголя, и то нелегко. Постоянный персонал скорой помощи вообще ничем не удивишь. Они все уже видели, слышали и проходили до этого много раз. Уверен, случись на планете ядерная катастрофа, выживут только тараканы и работники скорой.

Проходя мимо парня, лежащего на койке в окружении полиции, пока сестра записывает его данные, я испытываю настоящее потрясение. Сестра, нисколько не обеспокоенная видом пациента, оживленно беседует с одним из полицейских.

– Эй, вы врач? – спрашивает парень, заметив, что я смотрю на него.

– Хм… да, – неуверенно отвечаю я.

Оторвать взгляд нет никакой возможности: прямо у него из головы, под прямым углом к лицу, торчит что-то вроде рукоятки от метлы. Кровь тоненькой струйкой стекает по виску на щеку, где быстро высыхает.

– Можете это вытащить? – спрашивает он.

Молча пялюсь на его голову.

– Да не волнуйтесь так, мне совсем не больно, – говорит он.

Вероятно, парень догадывается, что я не слышу его слов, не в силах отвлечься от палки, торчащей из виска.

– До мозга-то она не дошла! Тот мужик ее пополам переломил и только потом мне вдарил. Прямо в череп всадил, – объясняет он.

– А-а, понятно, – отвечаю я, чувствуя себя словно в одной из серий « МЭШ», глядя на предмет, который он мне протягивает.

– Можете меня сфоткать? – спрашивает парень, передавая мне мобильный телефон.

– Друганы ни за что не поверят, что оно так было.

Не могу с ним не согласиться, поэтому подчиняюсь.

Воскресенье, 31 августа

Конец первого месяца. Количество смертей – ноль. Определенно 6 лет на медфаке не прошли зря. Должен, однако, признать, что и количество пациентов, героически спасенных мною как в « Холби Сити» , тоже ноль. Ну, где-то выиграешь, где-то проиграешь, правда?

Понедельник, 1 сентября

Поверить не могу, что работаю уже почти месяц, но ситуация нисколько не улучшается.

Самое смешное, что для работы интерном собственно медицинских познаний требуется крайне мало. Решения за нас принимает консультант или врач-резидент. Интернам следует просто обеспечивать соблюдение этих рекомендаций. Каждый из моих консультантов оперирует один день в неделю. Мы должны проследить, чтобы до этого момента с пациентами ничего не случилось, чтобы у них взяли все положенные анализы, а результаты внесли в карты, ну и чтобы после операции их состояние не ухудшилось. Согласитесь, на первый взгляд ничего сложного. Тебе говорят, что надо делать – ты делаешь. С высшей математикой не сравнить. Или даже с нейрохирургией. Однако неизвестное в этом уравнении, вечное пятое колесо в телеге, – это наличие некой враждебной силы, которая только и глядит, как бы помешать нашей работе и обречь на полный провал.

Например, рентгеновские снимки. Мистер Прайс, торакальный хирург, ни за что не возьмется за скальпель, пока лично не прочтет отчет рентгенолога, подтверждающий, что на снимках у пациентки, ожидающей операции на молочной железе, все чисто. Поэтому примерно за неделю она приходит на предоперационное обследование, которым занимаются интерны. Мы даем ей направление на рентген, отыскиваем карту и сопровождаем пациентку в рентгенологическое отделение. К концу рабочего дня в кабинете рентгенолога лежит аккуратная стопка снимков, дожидающихся описания… которая бесследно исчезает, и никто не знает куда. Подозреваю, где-то в больнице есть кабинет, в котором высятся горы рентгеновских снимков, аккуратно разложенных по конвертам с надписью «Срочно: на описание». Если нет, то я понятия не имею, куда они могут деваться. А уж я, поверьте, достаточно времени потратил на розыск.