Алексей Решетун - Вскрытие покажет - Записки увлеченного судмедэксперта [3-е изд., расш. и доп.]

Морфин, входящий в состав большинства внутривенных наркотиков, очень быстро метаболизируется в организме. Поэтому, если эксперт подозревает отравление именно наркотиками, особенно важны исследования мочи и внутренних органов — как правило, части печени с желчным пузырем, одной целой почки и невскрытого желудка с содержимым. При исследовании трупа эти органы отправляются в сухих чистых банках в судебно-химическое отделение. Наверное, с отсутствием этих органов связан один из мифов о том, что в морге занимаются изъятием и торговлей органами.

Кроме непосредственного наркотического вещества в наркотик добавляются другие, которые судебно-химическая лаборатория также выявляет. С необходимостью провести тесты на обнаружение многих десятков веществ и связано относительно долгое производство экспертизы в таких случаях — до четырех недель.

Наркоманы — больные люди. Опасность болезни в том, что каждый наркоман делает наркоманом еще нескольких человек, а те, в свою очередь, еще нескольких и т. д. Кроме того, для наркомана не существует принципов, общественной морали, правил жизни в социуме, чувств. Борьбу с этим злом нужно вести на всех уровнях, применяя самые жесткие методы, иначе однажды мы можем проснуться в наркоманском мире.

История эта произошла около 12 лет назад.

В одном из многочисленных рабочих поселков одной губернии в обычной семье стали пропадать дети. Что я имею в виду под словами «обычная семья»? Для этой местности это значит, что мама и папа пьют, не работают и рожают детей, а папа время от времени еще и попадает в места не столь отдаленные. Помнится, однажды, приехав на вызов в такой поселок, мы обнаружили барак довоенной постройки с земляным полом, на котором копошились грязные детишки, на вид погодки. Мама с папой находились в почти невменяемом состоянии, но в веселом расположении духа. Когда я спросил, зачем столько рожать, мамаша простодушно ответила: «Дык пособия платют на детей-то, можно сахар купить и бражку поставить». Логика железная, больше спрашивать было не о чем.

Вот примерно в таких условиях и жила семья, про которую пойдет рассказ. Тревогу забили соседи — они стали недосчитываться детишек, которые обычно гурьбой играли на улице и совершали набеги на немногочисленные местные огороды. На вопрос, куда девались дети, родители отмалчивались, и соседи в конце концов «стуканули» в милицию.

Надо сказать, что не стоит радоваться благородству соседей — все было гораздо прозаичнее: они надеялись урвать половину барака в том случае, если родителей пропавших детей «посодют». Квартирный вопрос испортил не только москвичей — он испортил всех собственников жилья, независимо от места проживания. И если в «Вороньей слободке» просто взломали дверь в комнату летчика Севрюгова, то в периферических населенных пунктах соседи порой бились насмерть за заветные метры, прибегая к удивительным уловкам и ухищрениям. Сколько раз я наблюдал печальную и одновременно отвратительную картину, когда вот в таком деревянном бараке, где на земляном полу лежит еще не остывший труп хозяина, за право завладеть заветными метрами наследники и соседи бьются стенка на стенку.

Приехавшая милиция действительно установила, что пропали двое детей трех и четырех лет. С родителей спросу было мало по вышеуказанной причине, отец так вообще не знал точно, сколько у него отпрысков и как их всех зовут. Но в конце концов удалось выяснить, что дети умерли и, чтобы не лишаться исправно выдаваемых пособий, родители утаили факт смерти, закопав детей «где-то в лесу». «Где-то в лесу» подразумевало «везде», так как взрослые не могли точно показать место в силу все того же пьяного состояния. Однако, применив некие волшебные приемы восстановления памяти, сотрудники милиции смогли кое-чего добиться, и в один прекрасный день мы выехали на поиски тел. Людей было много — опера, сами подозреваемые, пара 15-суточников (а кому еще трупы выкапывать?), эксперт-криминалист и я.

Надо сказать, что обслуживаемая мной территория была довольно обширна и, чтобы просто проехать из одного конца в другой, требовалось полдня, а уж по лесам да с определенной целью… Добрались до места, которое указали родители, стали копать. Когда стало понятно, что тел нет, мать с отцом внезапно вспомнили, что они перепутали и место захоронения находится вовсе не тут, а в другой стороне, километрах в двадцати. Поехали туда. «Точно это место?» — спрашиваем. «Конечно», — говорят горе-родители. Копаем. Ничего не находим. Оказывается, опять не в том месте ищем. Поехали в третье место, где, естественно, ничего не оказалось.