Назим Шихвердиев - Долг сердца [Кардиохирург о цене ошибок] [litres]

Обычный человек может поддерживать напряжение передней брюшной стенки либо целиком, либо какой-то ее половины, но практически невозможно обеспечить локальное напряжение, да еще и с перитонеальными знаками изолированно, например в правой подвздошной области или в правом подреберье. А для истериков это не проблема.

Однажды в многопрофильную клинику госпитальной хирургии ВМА, где я тогда работал, поступила пациентка 30 лет. Не хочу вдаваться в терминологическую дискуссию о понятии «острый живот», но у нее была классическая картина именно этой патологии: резкие боли в животе, болезненность и локальное мышечное напряжение в правом подреберье, отчетливые симптомы раздражения брюшины. Пациентку звали Светланой. С ее слов, в прошлом она была стюардессой, но попала в авиакатастрофу, после которой выжила, но потеряла здоровье, необходимое для прохождения врачебно-летной экспертизы и допуска к полетам. Теперь же никто не может понять, что с ней происходит, и помочь ей. Ее даже оперировали несколько раз. Это-то меня и насторожило. Девушка была худенькая, живот пальпировался легко, но на передней брюшной стенке было уже несколько послеоперационных рубцов. С ее же слов, оперировали ее уже 7 раз в разных учреждениях. Это обеспокоило и ответственного дежурного хирурга. В тот день таковым был Михаил Васильевич Гринев, доктор медицинских наук, прекрасно и быстро оперирующий, с великолепными мануальными навыками. Кстати, через несколько лет после этого случая он возглавил Институт скорой помощи имени И. И. Джанелидзе, которым руководил довольно длительное время. Он долго сомневался, брать или не брать пациентку на стол, но в конце концов, со словами: «Я не могу игнорировать явную клинику перитонита!» – решился на меньшее, с его точки зрения, зло – взял ее на лапаротомию. Лапароскопических операций тогда практически не делали, да и семь предыдущих хирургических вмешательств вызывали сомнения в возможности полноценного лапароскопического осмотра брюшной полости. В общем, операция все же состоялась, но не выявила перитонита и вообще никакой соматической патологии. Плевался по этому поводу Михаил Васильевич долго. Впоследствии он выяснил, что эту Светлану знают почти все хирурги города, работающие в системе скорой помощи. Даже к нам еще раз привозили спустя несколько лет. Но в академии ее уже тоже знали.

Самое главное, надо иметь в виду, что истерики – это не симулянты. Они абсолютно убеждены в существовании у них болезни. Им ни в коем случае нельзя говорить, что они не больны. И это ведь чистая правда. Они больны, но не соматически, то есть не телом, а душой. Их даже можно успешно лечить, но лишь с помощью специальных приемов и психотерапии.

Один из академических профессоров, живший в начале ХХ века, даже «коллекционировал» подобных больных. Лечил он их путем длительных бесед, постепенно внушая одну основную мысль: «Да, вы серьезно больны, но помочь вам можно. Я знаю старинное средство, и у меня есть старый фармацевт, который сможет его приготовить». При этом он лез в старинный шкаф из красного дерева (почти все кабинеты начальников кафедр в зданиях дореволюционной постройки были обставлены мягкими кожаными креслами и старинной мебелью, в том числе большими книжными шкафами), доставал «гроссбух» и что-то из него выписывал. Через пару дней профессор вновь приглашал пациентку, давал ей какое-то снадобье из старинного же флакона. Затем ставил этот флакон на полку в шкаф и говорил, что это лекарство он не хочет отдавать на пост. Пусть пациентка по вечерам берет у медсестры ключ, приходит сюда и выпивает ровно по 35 капель (или по 20, 30 – неважно, главное – чтобы все соблюдалось в точности). «Лекарство вам поможет не сразу, – продолжал профессор, – но через два дня станет лучше, а через неделю вы избавитесь от симптомов». Так оно обычно и случалось.

Истерия как патология очень многолика. Действительно, чаще всего она проявляется в виде истерических припадков. Вероятно, это обусловлено тем, что такие пациенты чаще всего обращаются изначально к неврологам, а уже в неврологических стационарах набираются собственного опыта. Учитывая, что пациенты с эпилептическими припадками наиболее соответствуют целям привлечения внимания, сочувствия и пр., именно этой категории больных постоянно непроизвольно пытаются подражать истерики.

Как я уже говорил, для истерических припадков характерны не следующие в определенном порядке тонические, а затем клонические судороги, а вычурные подергивания тела, рук, ног, ничего общего с настоящими судорогами не имеющие. Такая же вычурность характерна для истериков и во всем другом. Вот вам пример.