Анна Малоземова - История Странноприимного дома

В конце августа Новинский и Смоленский бульвары запрудили телеги с ранеными солдатами. В Доме приготовили 25 дополнительных мест для нуждающихся в помощи бойцов.

31 августа совет Странноприимного дома собрался в последний раз (следующее заседание откроется лишь спустя четыре месяца), к Москве уже приближалась французские полки. Члены комитета приняли решение о роспуске призреваемых: «…Больным и богаделенным объявить о выдаче их билетов, чтобы они каждый находили себе пристанище. Ибо, по случаю нынешних обстоятельств, Дом содержать их не может».

По слухам, некоторые богаделенные спаслись от нашествия в имениях графа Шереметева, где и жили до тех пор, пока Наполеон не оставил Москву.

До сдачи города оставались считанные дни, а многие москвичи все еще не покидали жилищ, до последнего надеясь на благоприятный исход. Так, автор «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин выехал из Первопрестольной 1 сентября – за несколько часов до вступления Бонапарта в Москву. Кстати, по окончании войны знаменитый писатель не однажды будет принимать экзамены у молодого графа Дмитрия Николаевича Шереметева и сделает запись в дневнике о том, что всегда с неизменным удовольствием видит и слушает юношу.

Огонь московских пожаров не пощадил огромную коллекцию книг, собранных историографом за всю жизнь. К счастью, рукопись знаменитой летописи осталась невредима. «Вся моя библиотека обратилась в пепел, но История цела», – сообщал о происшествии мыслитель.

Вечером 7 сентября Николай Николаевич Бантыш-Каменский (историк, оказавший огромную помощь Карамзину в написании «Истории», а также наставник Алексея Малиновского) получил предписание владимирского губернатора А. Н. Супонева перевезти архив в Нижний Новгород. Туда же направлялось множество присутственных мест. Через девять дней, 16 сентября, документы были уже в Нижнем.

В Нижнем Новгороде сотрудники архива встретили Карамзина. «Триумвират историков: Карамзин, Бантыш-Каменский и Малиновский каждый день беседовали о несчастьях отечества. И когда сомневался кто-нибудь в счастливом окончании дел, Карамзин пророчески указывал на кремль нижегородский, напоминая Минина и уверяя, что каковы были русские в 1612 году, таковы будут они и в 1812».

Тем временем Дом покинула большая часть его жителей. Попечитель, генерал-майор Василий Сергеевич Шереметев, оставляет вверенное ему учреждение, поскольку «надеется быть употребленным на составление военного ополчения в Нижнем Новгороде». Уходили в ополчение и рядовые сотрудники Дома.

В день входа французов в Москву, 2 сентября 1812 года, в «странноприимнице» находилось только 11 раненых офицеров, больных отправляли на лечение в Екатерининскую больницу. В богадельне обреталось 32 человека. Все меры, указанные советом, были приняты. Из тех, кто работал в Доме, остались канцелярский служитель Назаров, аптекарь Лорбеер (ему временно передал свои обязанности Петр Михайлович Бер), помощник аптекаря Гельвинг, швейцар, сиделки, прачки и рабочие. Помощника главного смотрителя Муравьева сменил надворный советник С. В. Протопопов. Доктор Яков Вильгельмович Кир направился на родину, в Шотландию (откуда вернулся лишь 8 июня 1813 года), передав свои обязанности штаб-лекарю Крылову. Военный караул, охранявший Дом в соответствии с выполненной императором Александром просьбой Шереметева, ушел в действующую армию. За безопасностью Дома теперь следили сами его служащие. В храме Живоначальной Троицы богослужения не прекращались до тех пор, пока это было возможно. Странноприимному дому предстояло испытать «все неистовства, какие токмо изобрести могут одни просвещенные французы». Так описывал пребывание неприятеля в Москве Федор Иванович Корбелецкий в своей книге «Краткое повествование о вторжении французов в Москву и о пребывании их в оной, описанное с 31 августа по 27 сентября 1812 г. Ф. Корбелецким с присовокуплением собственного его странствования», изданной в Санкт-Петербурге в 1813 году.

Напрасно ожидавший за городом депутатов с московскими ключами, Наполеон принял решение лично поехать за ними и оказался в Белокаменной во вторник, 3 сентября, въехав «в половине одиннадцатого часа утра в Дорогомиловскую заставу. Арбат был совершенно пуст». На улице Бонапарт увидел только содержателя одной из аптек и его семью, а также раненого французского генерала, «накануне к ним поставленного постоем». «Подъехав ближе, Наполеон посмотрел на них вверх весьма злобно», окинул быстрым взглядом весь дом, вновь бросил взгляд на находящихся у окна – и продолжил путь.