Раджив Парти - Умереть, чтобы проснуться

Наверное, по мне было видно, что я в беде, потому что этот человек спросил меня, не случилось ли чего, и предложил свою помощь. Я тут же отказался и двинулся дальше, но он меня догнал: «Похоже, с вами стряслась беда. Вы уверены, что я ничем не могу помочь?»

Я чувствовал, что у меня нет выбора, а его голос звучал искренне. Я изложил ему ситуацию, и он повел меня домой, где я познакомился с его семьей. Эти добрые люди накормили и приютили меня. Он был инженером и, сделав несколько звонков, рассказал мне, что нужно делать при утере паспорта. На другой день он отпросился с работы и повез меня осматривать достопримечательности Мюнхена. Мне особенно запомнился старый Олимпийский стадион. Когда мы вернулись, оказалось, что полицейские нашли мой паспорт, и я мог ехать дальше.

После этого случая я изменил свое отношение к пакистанцам. Я даже взял к себе одного практиканта-пакистанца, хотя сначала отвергал его кандидатуру, потому что он был мусульманином. «Будь выше предрассудков!» — сказал я себе, вспоминая, как был добр со мной пакистанец из Мюнхена.

Мое отношение к этим событиям в Мюнхене ни сейчас, ни тогда не изменилось. Но теперь я почувствовал всю ту доброту, что жила в сердце моего гостеприимного пакистанца, который помог путешественнику, оказавшемуся в отчаянном положении, даже зная, что тот подозревает недоброе.

В моей голове опять зазвучал голос: «Все мы приходим в мир голыми и похожими друг на друга. А потом нами овладевают гордость и предубеждение…»

«…А еще гнев, зависимость, эгоизм и страх», — послал я в ответ мысль своему невидимому собеседнику. Что со мной случилось? Почему я стал таким эгоистом? Почему вещи интересовали меня больше, чем люди? Не одна только физическая боль сделала меня зависимым от обезболивающих, но что же именно? Мой ум принялся лихорадочно искать ответы на вопросы, над которыми я никогда не размышлял, ответы на вопросы, которые надо было искать еще тогда, когда моя душа пребывала внутри этого тела, распростертого на операционном столе. Что завело меня так далеко?

Я увидел Свет в конце туннеля. Он был сильным и ярким, как тысяча солнц, но таким же приятным и манящим, как маяк, ведущий к нирване. Я прокладывал путь к Свету в невесомости, как космонавт, оттолкнувшийся от своего космического корабля. Конец туннеля был ослепительно ярок, но меня это не тревожило. В нем было нечто такое, что влекло меня к себе — возможно, предчувствие тайны или магнетическое притяжение чистой и неподдельной любви. Я не боялся Света. Но я весь трепетал в предвкушении того доброго, что сулил мне яркий свет.

Но мое поступательное движение сначала замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Внезапно я понял, что двигаюсь уже не вперед, а назад. Я имею в виду не физическое перемещение в другое место, а возвращение к прошлым событиям, которые прояснят некоторые сложные моменты в моей жизни.

Меня поглотила тьма, через которую потом проступили видения, сначала показавшиеся мне незнакомыми, но, как выяснилось позже, это были мои прошлые жизни.

В первом видении я сидел во внутреннем дворике королевского дворца в средневековой Индии и был всемогущим владыкой этих земель. Передо мной открывался яркий пейзаж. Я видел аккуратно подстриженный светло-зеленый газон, окруженный высокими каменными изваяниями индийских богов и богинь. Также я видел крестьян, которые обрабатывали мою землю, выращивали мое зерно и увеличивали мое богатство.

Я был рассержен, но не знал почему. Как приличествовало моему царственному сану, я медленно поднялся с трона и спустился вниз к крестьянам. Я помахивал плеткой, ступая по влажной траве. Я не боялся, что крестьяне могут защищаться или отомстить мне, потому что меня окружали несколько преданных солдат, которые шли вместе со мной и тоже помахивали плетками.

Я не понимал, почему мучил этих людей, которые так усердно работали на меня. Возможно, их труд не казался мне слишком усердным или я хотел их проучить и продемонстрировать свою власть. Может быть, в этом году не уродилась пшеница, потому что было мало дождей, и я обвинял крестьян в плохой погоде. Может быть, я так забавлялся, не знаю. Но я знал, что мне очень нравится сечь крестьян, хотя они уже и так падали передо мной на колени. И я знал, что мое запястье ужасно ныло после того, как я наносил удары плеткой, причем я еле сдерживал стон и уже не мог бить этой рукой, не испытывая сильной боли.