Марк Поповский - Судьба доктора Хавкина

Впервые европейцы столкнулись с холерой осенью 1823 года. Она неожиданно обрушилась тогда на Астрахань, унесла несколько сот жертв и с наступлением холодов исчезла так же неожиданно, как и появилась. Русские медики не только ничего не успели предпринять против индийской пришелицы, но даже понять, что перед ними эпидемия. Врачебная управа Астрахани сообщила, что, по ее мнению, случаи холеры произошли «от необыкновенных перемен погоды». Шесть лет спустя в Россию снова завезли заразу. На этот раз пострадал Оренбург. Холера добралась сюда вместе с караваном бухарских купцов. На подступах к городу разыгралась довольно забавная сцена. Русские пограничные чиновники, дознавшись, что в Бухаре свирепствует какая-то повальная болезнь, остановили караван далеко в степи. Дабы убедиться в том, что купцы не принесли с собой «холерный яд», представитель власти подполковник Циалковский заставил бухарцев швырять друг в друга находившиеся в их тюках шерсть и хлопок, а затем приказал им жевать эти товары. Караван окурили, над ним устроили стрельбу из ружей и… бухарцев впустили в город. А через пять недель в Оренбурге началась жесточайшая эпидемия.

Вторая атака холеры была несравненно более мощной. Болезнь прокатилась по всем губерниям империи, а затем почти по всей Европе. За восемь холерных лет Россия потеряла двести пятьдесят тысяч человеческих жизней. Случай в Оренбурге убеждал как будто в том, что холера заразительна. На дорогах появились заставы, карантины. В сентябре 1831 года Гоголь писал Жуковскому из Петербурга в Царское Село: «Карантины превратили эти двадцать четыре версты в путь от Петербурга до Камчатки». Увы, ни окуривание, ни обмывание задержанных в дороге путников не останавливало шествия эпидемии. Среди врачей снова началась полемика: «прилипчива» ли, заразительна ли холера? Естественно, пока не удалось найти подлинных виновников болезни — микробов, спор этот не мог получить разумного завершения. И во время третьей и во время четвертой пандемий о конкретных существах, которые вызывают массовые болезни, говорили лишь очень немногие ученые. Большинство, подобно главному доктору Голицинской больницы в Москве, считало, что на распространение холеры влияет «неправильное состояние воздушного электричества и изменение земного магнетизма».

Между тем болезнь-убийца продолжала набеги на Европу через каждые шесть-девять лет, затягивая визиты порой на десяток лет. Она шла то из Ирана в Россию, то через Африку в Марсель, то проникала на Европейский материк из стран Ближнего Востока. Но источник заразы оставался один и тот же: провинция Бенгалия в Индии.

Когда на Европу обрушилась пятая по счету пандемия, учение Пастера о микробах — возбудителях инфекции — уже настойчиво входило в арсенал медицины. «Теперь я засел за литературные студии микробного мира… — писал в одном из писем 1885 г. выдающийся русский терапевт Сергей Петрович Боткин. — Микробы начинают одолевать старого человека в буквальном смысле слова; на старости лет приходится ставить свои мозги на новые рельсы». На эти новые микробиологические рельсы в 80—90-е годы «ставили мозги» ученые и врачи всего мира. И все же к моменту появления пятой пандемии молодая бактериология, уже победившая бешенство и сибирскую язву, ничего не могла предложить для борьбы с холерой.

Впрочем, пятая пандемия вначале даже не представлялась европейцам особенно грозной.

В Европе поначалу гибли лишь десятки и сотни жизней, в то время как на Востоке — сотни тысяч. Однако все понимали — это лишь до поры до времени. Зверь вырвался, зверь на свободе, и никому не ведомо, что взбредет ему на ум в следующую минуту. Несколько раз собирались международные совещания по холере. Врачи и дипломаты подписывали конвенции, хотя по существу и те и другие были равно беспомощны перед лицом эпидемии, ибо никто не знал, кто ее приносит, как она распространяется и вообще, что такое зараза. «При современном уровне наших знаний, — писали в 1883 году виднейшие французские ученые, члены холерной комиссии, — раз эпидемия коснулась какой-нибудь точки европейского континента, нет средств остановить ее движение».

Наука, как загипнотизированный кролик перед коброй, замерла, не зная, что предпринять. Первым это тягостное бездействие прервал Роберт Кох. Знаменитый немецкий бактериолог отправился в Египет и в Индию; вскоре он объявил, что в теле людей, умерших от холеры, всегда находил микроба в виде несколько изогнутой палочки. Очевидно, эти «запятые» и есть возбудители болезни. Доказать свою правоту Коху долго не удавалось. Лабораторные животные никак не заражались холерой, хотя ученый заставлял их проглатывать миллионы микробов. Лишь трагическая случайность подтвердила наконец сделанное им открытие: когда экспедиция Коха вернулась в Берлин, где холеры еще не было, один из врачей, который занимался культивированием бацилл, заболел тяжелой формой холеры и умер. Но даже эта смерть не убедила противников Коха.