Самуил Бронин - Малая психиатрия большого города (пособие для начинающего психиатра)

В комнате не убрано; повсюду: на полу и на столе — валяются радиодетали, железный хлам, открытые консервные банки. Долговязый, худой, выглядит моложе своих лет, порывистый, неспокойный; глядит высокомерно; возбудим, раздражителен. Говорит запальчиво, в ускоренном темпе: о себе — хвастливо, об окружающих — пренебрежительно, о соседке — свысока и без злобы; приглашает врача посмеяться над ее глупостью. По всей очевидности, переоценивает свои литературные способности. Его повести на военные темы, если судить по его пересказу, банальны, но отказ напечатать их объясняет тем, что в них «правда, которую не любят». «Общественники» характеризуют его как в высшей степени склочного, конфликтного субъекта, его невозможно «переговорить» на разбирательствах в товарищеском суде, который уже не раз рассматривал отношения в квартире. Злостный неплательщик квартплаты (С).

Коротко о его сыне:

Набл.40. Юноша 18 лет. Всегда был вяловат, пассивен, малообщителен. В последние годы эти черты усилились, он ленится, плохо учится, чему способствует нездоровая домашняя обстановка. Время проводит с отцом не в каких-то определенных занятиях или играх, а — «так, что делают, непонятно», по словам соседки. В беседе столь же пассивен и неопределенен — от него было невозможно добиться каких-либо сведений. Видя мои затруднения, отец «заржал» и снисходительно посоветовал оставить сына в покое: «все равно ничего не добьетесь» (С).

Дифференциально-диагностические сомнения в отношении отца вызваны мозаичным характером его психопатии. Действительно, этот хронический гипоманиак и злостный неплательщик квартирной платы предстает перед нами то как законченный, неугомонный и непреклонный сутяга, то как непрактичный, вздорный, инфантильный и часто — дурашливый субъект, производящий впечатление «сниженного»: судя по деталям его поведения с соседкой и — что важнее — с сыном, с которым он не соблюдает родительской дистанции. Совокупность этих последних черт шизоидного и латентно-шизофренического ряда «перевешивает» прочие, что и склонило нас отнести это наблюдение к преимущественно шизофренному кругу патологии. Впечатление таково, что и здесь движущей силой психопатии является латентный шизофренический процесс, а кверулирующая эпилептоидия с изначально свойственной ей «моторностью», неуживчивостью, чрезмерной притязательностью утрируется латентной шизофренией, «карикатуризируется» ею. При ближайшем рассмотрении его сутяжничества оказывается, что предмет его далек от чисто материальных притязаний, обычно свойственных эпилептоидам: он добивается и практических выгод тоже, но центр тяжести его борьбы лежит в идеальной сфере. То, за что он воюет, меняется, объекты тяжб второстепенны, первична сама борьба, сохраняющая лишь самую общую мировоззренческую направленность и все более принимающая характер тотальной и «принципиальной» оппозиции обществу. Он одинок в своей борьбе (что также нехарактерно для сутяг-эпилептоидов, ищущих и находящих себе сторонников): единственный его союзник — сын, но и он нужен ему более как зритель, нежели единомышленник и соучастник в склоке.

О сыне говорить с определенностью трудно, но его вялость, безликость, аморфность, пассивность, молчаливость — также подозрительны на присутствие здесь скрытого шизофренического начала.

В) Осложненная шизоидия

Ниже описаны случаи шизоидии, в которых не выявлялось «дефектных» черт психики: в виде характерных изъянов речи, мышления, моторики и мимики и т. д. — но имели место аффективные, неврозоподобные или паранойяльные синдромы, как бы осложняющие исходную шизоидную характеропатию, которая сама по себе выглядела стационарной или только усиливалась или ослабевала при присоединении привходящей патологии. Наиболее частыми из таких «позитивных» «аддитивных» расстройств в таких ассоциациях были хронические субдепрессии. Шизоидия, до того «компенсированная», «благополучная» — с их присоединением делалась рельефнее, «колючее», хотя явных дефицитарных черт по-прежнему не обнаруживала. Такая стабильность фоновой шизоидии была в особенности характерна для хронических субдепрессий пожилого возраста — те же состояния в молодости были, кажется, чаще «чреваты дефектом». Подобные инволюционно-ювенильные пары родителей-детей: с утяжелением симптоматики во втором поколении — наблюдались в нескольких семьях выборки. (Впрочем, какими были родители в молодости, сказать не всегда просто: может быть, некогда и они производили впечатление «процессуально-дефектных», но с течением времени «выправлялись», трансформировались в «рядовые шизоиды», ясно и четко мыслящие и столь же рационально действующие.)