Оливер Сакс - Пробуждения

Таких рассуждений трудно избежать, когда думаешь о Люси К., Леонарде Л. и Розе Р.

Люси К. провела большую часть жизни в состоянии симбиотической и паразитической зависимости от матери, мать была самым востребованным человеком, которого она одновременно любила и ненавидела, и, напротив, болезнь Люси и ее зависимость были главной частью жизни матери. Едва пробудившись от приема леводопы, Люси обратилась ко мне с предложением жениться на ней и спасти ее от матери. Когда же я ответил, что это невозможно, она за несколько часов снова впала в бездну своей болезни.

Леонард Л. находился приблизительно в таких же, хотя и несколько более свободных отношениях с матерью, и, как мы видели, она сама пережила нервный срыв, когда сыну стало лучше. Леонард понимал, что его благополучие не совозможно с благополучием матери, и вскоре после этого осознания у него развился рецидив.

Возможно, самая печальная история связана с Розой Р., которая радостно «проснулась» в 1926 году — и вскоре обнаружила, что 1926 год давно прошел, а мир 1969 года, в котором она пробудилась, оказался не совозможным с миром двадцать шестого года, и больная предпочла вернуться именно в двадцать шестой год.

Во всех этих случаях ситуация была патологической вне зависимости от назначаемых лекарств и вряд ли могла поддаться лекарственному лечению. Потребности и нужды этих больных были не совозможны с реальностью. У других наших пациентов (наиболее показательный пример в этом отношении представлен случаем Майрона В.) со временем сложилась намного более счастливая ситуация, «побочные эффекты» леводопы были в значительной степени смягчены установлением счастливых отношений и становлением добрых чувств. Это было центральной защитой их психики, что и сохранило этих больных для полноценной жизни.

Итак, мы приходим к единственно возможному выводу: пациенты, получающие леводопу, будут всегда чувствовать себя настолько хорошо, насколько позволяют все обстоятельства их жизни. Изменение биохимических параметров в организме может послужить необходимой предпосылкой к любым другим изменениям, но самого по себе изменения биохимического гомеостаза недостаточно. Недостатки леводопы и ограниченность ее эффективности так же ясны, как и ее достоинства, и если мы надеемся уменьшить выраженность первых и усилить вторые, мы не должны ограничиваться назначением леводопы, следует выйти за пределы химического подхода к болезни и начать работать с личностью и ее существованием в мире.

…иль лучше встретить

С оружьем море бед и положить

Конец волненьям?..

Для многих неврологов (и их пациентов) характерно, что они по ошибке принимают непримиримость за силу и, подобно Канутам, перед тем как броситься в море бед, внушают себе, что смогут обуздать стихию одной лишь силой воли. Или, подобно Подснэпам, отрицают само существование моря бед, которое захлестывает их своими волнами: «Я не хочу ничего об этом знать; я предпочитаю не обсуждать это; я не допускаю самой возможности этого!» Но тогда пренебрежение или отрицание в равной степени бесполезны: больной вооружается, учась, как следует плыть по морю бед, становясь мореходом в море своего «я». «Бедствие» — это катастрофа и шторм, «примирение» — это наука о том, как пережить шторм и уцелеть в нем.

Беды, которые переживает наш больной, не простые неприятности, а оружие, которым он пользуется, не простое оружие:

«Оружие для таких битв не куют в Липаре. Искусство Вулкана не имеет никакого отношения к нашему внутреннему ополчению…»

Браун.

Оружие, которое можно с пользой применить в беде, связанной с приемом леводопы, ничем не отличается от оружия, которое мы постоянно используем в нашей обыденной жизни: черпание глубинных сил и резервов, о существовании которых мы раньше даже не подозревали; здравый смысл, предусмотрительность, осторожность; особая бдительность и хитрости в борьбе с особыми опасностями; установление правильных отношений любого сорта с людьми и, конечно, принятие того, с чем можно и должно смириться и что должно принять. Большая часть бед больного (и его врача) происходит от нереальных попыток превзойти пределы возможного, отрицания их ограниченности и погони за невозможным. Примирение требует большего трудолюбия, оно менее возвышенно и подразумевает усердное исследование и познание всего диапазона реального и возможного [Примирение начисто лишено блеска Пробуждения. Примирению не хватает его внезапности, спонтанности и ощущения свершившегося чуда. Оно не приходит само — легко и без усилий. Оно зарабатывается тяжким трудом — бесконечными усилиями, мужеством и заботой. Примирение не отражает локальные изменения в базальных ганглиях и никоим образом не может рассматриваться как локальный процесс: это достижение характера, повседневного труда в самом широком смысле этого слова. То, чего человек достигает и добивается таким способом, работой и трудами, является надежным и долговечным в отличие от легкой «вспышки» «пробуждения», которое приходит само собой, слишком легко, слишком скоро… // Качество первого пробуждения на фоне приема леводопы — это невинная радость, похожая на аномальное и противоестественное возвращение в детство. В этом смысле «пробужденный» независимо от возраста начинает походить на «однажды рожденного», по словам Вильяма Джеймса. Бедствие — это испытание, темная ночь души, которая бросает вызов всем силам человека, столкнувшегося с ним. Некоторые терпят крушение, оказываются сломленными и погибают, не в состоянии пережить катастрофу, другие выживают и выковывают в схватке со страданием свой характер. Выжившие — «примиренные» — «слишком много (пользуясь словами Джеймса) испили из горькой чаши, чтобы забыть вкус этой нестерпимой горечи, и их искупление происходит во вселенной двумя этажами ниже». Следовательно, этих людей можно назвать дважды рожденными: они, испытав горькую долю (в физиологическом и социальном смысле), наконец достигают реального воссоединения, примирения и успокоения.].