Галина Каган - Окно в другое измерение

— А у нас темно, потому что все лампочки разбил. А стёкла небьющиеся.

Он бегает по кругу, иногда для интереса высоко поднимая колени, останавливается и скачет на месте.

— Это Антон!

— Нет, Антон не пришел, это Маша к тебе пришла. Помнишь Машу?

— Помнишь Машу. Это дядя Валера придёт.

— Посидишь с Машей, пока я на работу схожу? Посидишь, правда?

— Посидишь.

— А покажи Маше, как ты катаешься на слонике!

Он берёт плюшевого слоника и сжимает ногами. Бежит по комнате, щёлкая языком. Потом роняет.

— Лошадка упала.

— А радио, Маша, у нас всегда работает. На пианино можете поиграть.

Она показывает, что есть, какую таблетку дать.

— А на кухню мы всегда вместе ходим. Боюсь, что начнёт посуду бить. Если ляжет — он всегда днём ложится — укрой его обязательно, хорошо?

Все двери в квартире закрываются на ключ.

— Ну, я пошла. Ты ведь посидишь с Машей?

— Ты осторожнее, а то в последнее время он совсем такой… Сегодня хотела вместе в магазин сходить, а он закричал, стал руку кусать. Боится, что опять в больницу.

Снаружи поворачивается ключ. Вдруг я остро ощущаю тревогу и одиночество узника запертой квартиры. Смотрю в окно. Высоко. Двор с качелями где–то далеко внизу.

— Мамочка придёт.

— Конечно, придёт, куда ж она денется, а пока давай вместе подождём. Посидим, поговорим. Помнишь, как ты в лагере про Емелю рассказывал?

— А, щука… Емеля…

— Жили–были дед да баба, и была у них курочка Ряба…

— Снесла курочка яичко. Мамочка придёт. Дядя Валера поезде придёт.

— А что за окном, давай посмотрим?

— Это дождик за окном. Мальчик плачет.

Он прекращает бег и садится на диван по–турецки. Я сижу на полу напротив. Он смотрит в упор и теребит уши. Время от времени он идёт на кухню (я за ним). Съедает ложку супа и возвращается. Бегает по кругу, по кругу, по кругу.

Он смотрит на меня с недоумением. Оживляется при виде мыльных пузырей («это мячики»), фонарика («свет включить») и самолётика, который я для него сделала из листка в клеточку («самолётик упал»). Предлагаю ему красную клетчатую сумку. Он берёт её в своё бесконечное путешествие по кругу («это портфель»).

— Мамочка придёт. Придёт твоя мамочка. Работы будет придёт.

Он кричит и кусает руку. На руке мозоль.

— Слушай, не надо, подожди ещё полчаса.

Ложится на клеёнку, я накрываю его одеялом. Отворачивается. Вижу — глаза открыты. Смотрит в стенку.

Лежит, смотрит в стенку, бегает по кругу в пустой комнате на 12–м этаже.

— И. Б., а сколько раз в неделю он к нам ходит?

— Один.

— А чаще?

— Не может она чаще возить — боится. И он боится.

— Но это не жизнь. Ему совсем плохо, я же видела. Может быть, волонтёров к ним посылать?

— Ты понимаешь, нет таких волонтёров, которые знают, как с ним нужно себя вести, чтобы не сорвать окончательно.

— Или самим ездить.

—Нет у меня времени — самой ездить. Совсем нет.

— Вот видишь, когда–то с ним чуть ли не круглыми сутками возились: и гуляли, и туда, и сюда, на детские праздники… И что? Всё зря!

— Понимаешь, Маша, смысл нашей работы уничтожается отсутствием принимающей системы. Которая забирала бы их, когда они вырастают.

— А вчера на занятии я стала повторять всё, что он делал. Он на батут — я на батут, он что–то берёт — я беру, он ходит — я хожу, а он на меня внимательно так посмотрел и очень осмысленно сказал: «Сим–мет–рично».

Дорогой Лёва!

Забыла тебе сказать — я теперь волонтёр в детском доме. Прихожу два раза в неделю помогать.

Сегодня одна девочка залила меня, себя и всё окружающее пространство киселём.

Один мальчик верхом на горшке ускакал в угол и свернул с горшка другого мальчика.

Одной девочке не удалось почистить зубы, так как она встала на голову.

Ещё одна девочка, пока я пыталась вложить ей в руку ложку, другой рукой аккуратно размазывала кашу по столу…

Меня гложет нетерпение и желание показать им всё и сразу. Поэтому мне уже сказали:

— Маша! Ну нельзя же так быстро! Наши дети слабые…

Кроме того, моя голова отказывается вмещать информацию о том, где хранятся памперсы, на кого какой свитер, кого кормить сначала, а кого потом, и т. д, и т. д, и т. д.

Я знаю, что у меня ко всему этому мало врождённых способностей. Я очень резко двигаюсь. Нетерпелива. Не умею делать «по–матерински». Путаю и роняю. И тому подобное.

Чему меня пять лет учили? Онеге [6] Летний интегративный лагерь реабилитационного туризма фонда «Отцы и дети», http://www.otsyideti.org.ru/od/go.asp?view=onega спасибо, а то бы совсем пропала. Сострадания во мне мало. Я вообще его не знаю. Мною движет какой–то духовный голод, желание приблизить к себе мир людей, войти в него и найти там своё место.