Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя

1) определившаяся еще на заре средневековья, в эпоху христианизации, принадлежность стран и народов региона к сфере духовно-религиозного, политического и культурного влияния западноевропейской цивилизации (влияние восточнохристианское, византийское, распространялось на Русь и Балканы);

2) турецкая экспансия, итогом которой явилось, с одной стороны, дальнейшее укрепление политических, культурных и духовных связей народов региона с остальной христианской Европой, а с другой – глубокий экономический и культурный упадок Центральной Европы, превративший ее в периферию западного мира, огромную пограничную полосу, живущую в постоянном страхе перед новым нашествием с юго-востока;

3) формирование российского государства – великой православной державы, перенявшей у Византии не только духовно-религиозную основу своей культуры, но и мессианскую имперскую идею, отделявшую Русь от западнохристианского мира, в том числе и от Центральной Европы;

4) наконец, концентрация власти в придунайской Европе в руках династии Габсбургов, создавшей политические и государственно-правовые рамки центральноевропейского региона (этот процесс был увенчан в начале XVIII века принятием Прагматической санкции сословными собраниями всех габсбургских земель).

Сильнейший импульс укреплению этих рамок дала Тридцатилетняя война, в результате которой Габсбурги были вынуждены расстаться с мечтой об imperia universalis и сконцентрироваться на укреплении своей власти в наследственных землях, из причудливого нагромождения которых в XVII–XVIII веках выкристаллизовалась дунайская монархия. Уровень хозяйственного, культурного и политического развития различных провинций монархии оставался неодинаковым до самого конца ее существования, менялись формы и методы государственного управления, медленно и тяжело шел процесс социальной модернизации – но само существование габсбургского государства создало ту «общность судьбы» его народов, которая до сих пор определяет их принадлежность к центрально-европейскому региону. «Родовыми чертами» Центральной Европы, которые появились в результате многолетнего совместного существования народов региона, можно считать, в частности, неравномерность экономического развития многих областей, возникшую как следствие разделения труда в рамках центральноевропейского рынка, который сформировался при Габсбургах; выдающуюся роль консервативных и традиционалистских течений в политико-идеологическом спектре стран региона (за исключением Чехословакии, стабильные демократии возникли в Центральной Европе только после крушения коммунизма); наконец, «коктейль культур», взаимопроникновение традиций, нравов и культурных дискурсов, возникшее в регионе еще в XVIII–XIX веках, т. е. в эпоху, когда культуры большинства европейских народов базировались на строго национальном фундаменте.

Ко всему перечисленному можно добавить также «а) хроническую роль аутсайдеров великих держав; б) острый дефицит жизненно важных для индустриального развития сырьевых ресурсов; в) основной театр военных действий в двух мировых войнах; г) водораздел основных ветвей христианской культуры – католической и православной; д) психологию исторического фатализма» [182]. Замечу, что пункты «а», «д» и отчасти «в» появились только в XX столетии и стали прямым следствием распада дунайской монархии, которая, будучи в XIX–XX веках единственной наднациональной великой державой, обеспечивала относительную безопасность региона. Оказавшись раздробленной, Центральная Европа стала жертвой экспансии двух соседних великих держав – Германии и России. Вдобавок, как справедливо заметила бывший генеральный секретарь Совета Европы Катрин Лалюмьер, «пятьдесят лет стабильности и демократии на Западе дали возможность выйти за рамки модели государства-нации, в то время как на востоке [Европы] пятьдесят лет диктатуры… повернули самосознание… обратно к вопросам этнической и национальной идентичности» [183].

После 1989 года маятник истории, похоже, качнулся в другую сторону. Хотя европейская интеграция – уравнение со многими неизвестными, ясно, что для Центральной Европы общая стратегическая цель, каковой с начала 1990-х является взаимодействие с западноевропейскими партнерами в рамках Европейского союза, означает и необходимость возобновления широкомасштабного регионального сотрудничества. Фактически такое сотрудничество возобновлено впервые со времен государства Габсбургов (если не считать вынужденной, навязанной советским «старшим братом» кооперации в рамках Варшавского договора и СЭВ). Механизмы взаимодействия созданы – можно вспомнить «Вышеградскую четверку», Центральноевропейское экономическое совещание и другие региональные организации. Однако необходимость более тесных контактов между странами региона становится все более очевидной по мере того, как проходит эйфория посткоммунистических лет.