У некоторых женщин и в самом деле не было молока, но находились и такие, кто просто не желал испытывать неудобства. Многим кормление грудью запрещали мужья, полагая, что это препятствует зачатию следующего ребенка. Если женщина из состоятельной семьи рожала девочку, от нее ждали скорейшего возвращения в супружескую постель в надежде, что в ближайшем будущем она подарит мужу наследника.
Бернардино Рамаццини [22]составил перечень признаков, по которым можно судить, что у кормящей матери не все в порядке со здоровьем: «молока слишком много, или оно сворачивается, или в грудях появляется жжение, или соски гноятся и трескаются». Названные симптомы причиняли женщине сильную боль и до появления антибиотиков представляли угрозу ее жизни. Кроме того: «Продолжительное вскармливание может привести к упадку сил и истощению; организм кормящей женщины теряет питательные соки, она постепенно худеет и слабеет».
Впрочем, знатные дамы наверняка питались более сытно, вкусно и разнообразно, чем нанятые ими кормилицы, поэтому им грудное вскармливание если и грозило опасностями, то совсем другими. Случалось и так, что измученная кормилица, поднятая среди ночи, засыпала, навалившись на своего подопечного, и могла задавить его своим телом. Так Джон Ивлин [23]в 1664 году потерял сына: «Господу было угодно забрать нашего сына Ричарда, младенца одного месяца от роду, причем ведь он не болел… Мы подозреваем, что его придушила телом кормилица».
Споры по поводу привлечения кормилиц интересны тем, что проливают свет на отношение родителей к детям. Читатель может подумать, что люди вроде Джона Ивлина, поручавшие заботу о своих потомках чужим людям, не любили их по-настоящему (по той самой причине сегодня кипят страсти вокруг вопроса о грудном и искусственном вскармливании). Историки утверждают, что в минувшие столетия родители действительно меньше любили своих детей. Сильно привязываться к ним было рискованно: дети часто умирали, а представителям знатных сословий приходилось рано расставаться со своими отпрысками, отсылая их из дому в связи с договорными браками. Нас поражают слова Мишеля Монтеня о детях, которых он похоронил, и поражают тем, что он сам точно не помнит, сколько их было: «Я сам потерял двух-трех детей, правда, в младенческом возрасте, если и не без некоторого сожаления, то, во всяком случае, без ропота».
Теперь пришло время задать вопрос: а было ли у детей прошлых веков настоящее детство? Или к ним относились как к маленьким взрослым, готовым к заключению брачных уз, труду и утратам? Мальчик в раннем возрасте выглядел почти как девочка, но как только ему исполнялось семь лет и на него надевали штаны, он считался почти мужчиной.
Отсылая своих детей из дому для вступления в династический брак, на службу к более высокопоставленному родственнику или королю, аристократы, несомненно, разлучались с ними скрепя сердце. Даниэль Барбаро, венецианский посол в Англии 1540-х, поражался тому, что англичане расстаются со своими детьми, пока те еще так юны, и считал, что это свидетельствует об «отсутствии любви». Однако вельможи, которых он осуждал, возражали, что поступают подобным образом, руководствуясь исключительно благом детей. Их отпрыски получали образование, завязывали полезные знакомства, в результате чего между благородными семействами устанавливались отношения, которые были выгодны всем.
Также известно, что юные аристократки, которых рано выдавали замуж, поддерживали связь с родительским домом. Они обменивались письмами и визитами с родными, делились друг с другом новостями через слуг и знакомых. Богатые наследницы предпочитали быть похороненными рядом с отцами, а не с мужьями, потому что они считали себя в первую очередь дочерьми, а уж потом женами и матерями семейства. Нет никаких оснований утверждать, будто в прошлые века между членами одной семьи не существовало сильной душевной привязанности. В семье Элизабет Эпплтон из американского города Ипсвич, штат Массачусетс, много детей умерло в раннем возрасте. В 1736 году она с горечью подсчитывала: «Вот все мое потомство – шесть сыновей и три дочери, двадцать внуков и двадцать внучек, а всего пятьдесят восемь человек. Тридцать трех из них я пережила. Надеюсь, встречу их на небесах среди овечек Христовых. Как часто перечитываю этот скорбный список».
Сара Гудхью, тоже уроженка Ипсвича, в 1681 году трогательно напоминала своим детям о том, что обычно делал ее муж, вернувшись домой с работы. Он был любящим и внимательным отцом и с радостью «брал малышей на руки, не знавшие отдыха… Не сомневайтесь, что вы росли окруженные его нежной заботой и любовью. Я уверена: он любил вас всех, так что я не знаю, кого из вас он любил больше других».
Читать дальше