Кирилл Кобрин: Шерлок Холмс и рождение современности

Иными словами, о Шерлоке и Майкрофте Холмсах, о докторе Ватсоне и его жене Мэри (доктора в некоторых текстах зовут по-разному, он ранен в разные части тела, а по поводу количества его браков до сих пор ведутся ожесточенные споры), об инспекторе Лестрейде (который на самом деле нечасто появляется в рассказах) и прочих героях Конан Дойля известно все, что может быть известным, даже больше. Размышляя несколько лет назад об этом, я вдруг понял, что о самом главном забыли. О том, что за история происходила вокруг Холмса и Ватсона, точнее — участниками, действователями какой истории они были. И вот тут стала очевидной любопытная вещь. Холмсиана дает нам один из универсальных ключей к эпохе, которую на русском языке называют «историей Нового и Новейшего времени», а на английском modernity, Modern Times.

Если обойтись без платоновских архетипов, то речь идет о следующем: сегодня мы в немалой степени живем в том же самом мире, что и Холмс с Ватсоном. В середине и в последней трети XIX века этот мир был еще относительно новым и недавним, однако он сложился настолько быстро, детали его механизма оказались настолько пригнанными, что уже тогда возникло ощущение его устойчивости, чуть ли не вечности. Это ощущение усиливалось европейской литературой, от «Госпожи Бовари» и романов Диккенса до «Будденброков». Важнейшей чертой настоящей литературы является то, что в мир, ею созданный, действительно веришь; этот мир убедителен, вечен и единственно возможен. Со временем вера в его непреходящую истинность становится все сильнее; в таком качестве он существует в нашем сознании. Мир, придуманный шотландским врачом, реален дважды — как великая проза и как оттиск исторической эпохи, многие черты которой мы знаем не понаслышке.

Шерлок Холмс живет в городе, приобретшем известные нам черты во второй половине позапрошлого столетия. Мы обитаем в примерно так же устроенных городах до сих пор. Структура общества, где совершаются преступления, которые расследует детектив, в своей основе та же, что и сегодня, — с вопиющей социальной несправедливостью, с бесформенным средним классом и с большим количеством мелких общественных элементов, классификациям не поддающихся. Средний класс превалирует — прежде всего как производитель основных общественных и моральных ценностей. Мы живем в условиях рыночной экономики, где есть предприятия, универсальные магазины, банки. На головах у нас — как и у Холмса с Ватсоном — нет париков, мы носим — брюки, а не кюлоты, мы ездим на общественном транспорте, ходим в театры и музеи, обучаемся в (относительно) доступным школах и интернатах, читаем прессу, откуда узнаем о скучных неприятностях на Ближнем Востоке, в Африке и Восточной Европе. Даже китайцев отчего-то до сих пор боятся.

Многое, конечно, изменилось — и я не про компьютеры, самолеты или поп-культуру (последняя процветала во второй половине XIX века, но не была столь могущественной). Изменилось прежде всего распределение гендерных ролей. Сегодня в Европе или в Северной Америке сложно представить себе действующий викторианский семейный код или тогдашнее буржуазное отношение к женщине, к кругу ее прав (очень немногочисленных) и обязанностей (многих, но ограниченных главами из школьного курса домоводства). Однако движение за равноправие женщин начиналось уже тогда, и убежденному мизогинисту Холмсу приходится иметь дело со многими отважными самостоятельными мисс (не миссис!). Что касается симпатий самого Артура Конан Дойля, то он в данном случае совершенно не разделяет взглядов главного героя.

Еще более разительное отличие обнаружится, если мы обратимся к тому, как выглядел тогдашний земной шар. Карта конца XIX века выкрашена в немногие цвета — перед нами эпоха колониальных империй, главной из которых была Британская. Сегодня от раскраски глобуса пестрит в глазах. Империи рухнули, за колониализмом последовал сначала неоколониализм, а потом постколониализм, Западный мир был вынужден научиться уважать (этнически-, культурно-, религиозно-) Другого. Первые робкие попытки такого отношения можно найти в холмсовское время — и здесь сам наш детектив преуспел гораздо больше, чем в вопросах гендерного равноправия. Национализм, шовинизм, расизм — все это явно претит брезгливому, этически чистоплотному Шерлоку Холмсу. Он готов преподать урок даже сейчас.

Из подобных размышлений получилась книга. Наличие небольших сопроводительных эссе к основным текстам, а также — быть может, избыточных — многочисленных сведений о британской истории и жизни, о Лондоне и лондонцах, продиктовано желанием автора наметить еще один контекст разговора о холмсиане. Честно говоря, автор настолько любит этот город и историю этой страны, что просто не смог удержаться. За что приносит искренние извинения.

Читать дальше