Алексей Давыдов - Неполитический либерализм в России

Но что значит «утопим весело умы»? Отключить ум? Отключить то, что только и может противостоять угрозам? Нет. То, что советует Старый священник – не ум. Это расчет и религиозная схема. Вальсингам предлагает «утопить весело» расчеты служителя церкви. Не отключить рефлексию и сном забыться, а сохранять способность рефлектировать до последнего мгновения. Слабое утешение? Нет, не слабое. Нести достоинство человеческого даже перед лицом смерти – в этом диссидентский смысл и еретическое призвание рефлексии личности, пусть и проклинаемое всеми церквями мира. И четвертая строфа гимна в честь чумы – это гимн еретической природе рефлексии:

Религиозный философ Б. Вышеславцев пишет о «Пире во время чумы»: «То, что воспевается здесь, есть противоположность трезвенности, то есть опьянение, противоположность разумности, то есть безумие». Далее он цитирует пятую строфу гимна:

И комментирует: «Может ли трезвый рассудок сказать такие слова?» [71] Вышеславцев Б.П . Этика преображенного эроса. М.: Республика, 1994. С. 174.

Рассудок, который встает на защиту исторически сложившейся морали, не может. Но рассудок, который, несмотря на угрозу гибели, поднимается над любым существующим идеалом и наслаждается своей способностью свободного движения между идеалами, может и должен. Суть Пушкина не в том, что он в своем поиске «стихиен» и «безумен», а в том, что у поэта, согласно мудрому Карамзину, «нет мира в душе» [72] См. письмо Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву от 25 сентября 1822 года // Друзья Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники. М., 1986. Т. 1. С. 536. .

Так почему же Вальсингам поет хвалу чуме и все участники пира его поддерживают?

Потому что чума заставляет человека делать гамлетовский выбор: сопротивляться, восстать, вооружиться, победить или погибнуть – либо смириться, впасть в забытье, искать смерти, зная, что этим обрываешь цепь сердечных мук и избавляешься от тысячи лишений, присущих телу… Скончаться. Сном забыться. Уснуть… И видеть сны… Итак: сопротивляться или покориться? «Терпеть без ропота позор судьбы // Иль надо оказать сопротивленье»? Но чему? Всему: обстоятельствам, чуме, смерти, страху, своей слабости перед диктатом силы, религиозным схемам, засилью морали, тишине гробов…

Чума – огромная черная обезьяна, которой дана полная воля. Кто посадит ее на цепь? Никто. Но, уравнивая людей перед неизбежностью смерти, она не уравнивает их в выборе способа жить перед лицом смерти. Не может. В этом ее относительная слабость и в этом же относительная сила человека. Порождая в человеке страх перед смертью, чума (хвала ей!), сама того не желая, закаляет в нем способность сопротивляться страху жить. Она не ведает, что творит: сокрушая сложившееся человеческое, слишком человеческое, она беспощадно формирует бессмертие личности.

«Быть или не быть?» – вопрос и гимна в честь чумы, и всей пушкинской трагедии.

И ответ: быть.

Но как?

Пить дыхание любви, дышать воздухом жизни, быть может… полным смерти, жить (!) несмотря на то, что жить – смертельно опасно.

Разве не так рождается личность?

Выбор сделан. Но на самом дне победившей веры тень огромной обезьяны, которой дана полная воля, и неубиваемые вопросы: какая она будет – встреча со смертью? Что после смерти? Как жить? Быть или не быть? Пьеса заканчивается пушкинской ремаркой: «Уходит (священник. – А. Д .). Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость».

Мы не знаем, что происходит в еретической душе Вальсингама-Пушкина.

Ясно одно – поиск личности продолжается.

Пушкин создает «Бориса Годунова» [73] См.: Пушкин А. С . Борис Годунов // Пушкин . Т. 5. , опираясь на один из самых трагичных эпизодов русской истории – Смуту в начале XVII века. Два ее основных действующих лица – московский царь Борис Годунов и Григорий Отрепьев-Лжедмитрий-Самозванец, в 1605–1606 годах на несколько месяцев захвативший московский престол. Они стали главными персонажами пушкинского произведения.