Дмитрий Замятин - Культура и пространство. Моделирование географических образов

Не в пример Новой Англии, гораздо более «раскрученной» оказывается мифология Запада США [97] . Она основана именно на мифмейкерах – порой кричащих и четко запоминающихся персонах, величие которых иногда сомнительно, но их роль в образе Запада очевидна. Джон Форд, Джон Уэйн, Клинт Иствуд, Роберт Редфорд, Кевин Костнер – актеры, прославившиеся в классических вестернах; политика и литература обеспечила Западу имена Вашингтона Ирвинга, Марка Твена, Теодора Рузвельта и Джона Стейнбека. Не меньше имен представлено по разделу музыки (sweet music), включая Бадди Холли и Джона Денвера. Обратим внимание и на сетевую мифологию Запада, сформированную народными легендами, мормонами, Arizona Highways (The Transcendent Landscape) и знаменитой Route 66. Образ Запада целиком принадлежит именно XX веку, хотя живопись, фотография, литература, кино явно эксплуатируют образ дикого индейско-ковбойского, порой лунного в своих нечеловеческих масштабах ландшафта, уходящего корнями в век XIX, где рядом Сидящий Бык и Баффало Билл (Sitting Bull and Buffalo Bill). В сравнении с образом Новой Англии образ Запада более структурен, более явен и вызывающ, но и более примитивен: у него нет еще той длительной содержательной динамики, которая позволяет образу приобрести своего рода надежность, устойчивость к каким-либо образным «интервенциям».

Итак, как формируются механизмы региональной идентичности, иначе: где взять, найти специфические географические образы, которые будут репрезентировать конкретные место, ландшафт, пространство? По всей видимости, каждый раз, когда место желанно и недостижимо, или оно достигнуто, но пока не осмысленно, ментальные пространства как бы растягиваются, трансформируются, давая место образам-эмбрионам (протообразам). А далее личный контекст: образный, географический, биографический – дает образам необходимый потенциал роста и развития. В соотношении с понятием региональной идентичности географический образ – это пространство, ставшее максимально внутренним. Использование понятия региональной идентичности позволяет более эффективно изучать вопросы взаимодействия географических образов регионов и политической культуры общества; это, своего рода, концептуальный (когнитивный) «мостик» между указанными научно-прикладными областями.

Обобщая результаты исследований образов географического пространства в гуманитарных науках с точки зрения образно-географического подхода, отметим: 1) данные исследования представляют большой интерес для географов в силу нестандартных и непривычных пока для большинства географических наук методов и подходов к изучению этой проблемы, 2) гуманитарная география может создать общее концептуальное методологическое поле для обобщения и дальнейшего эффективного научного использования достижений и результатов гуманитарных наук в исследованиях образов географического пространства. Это возможно в силу центральности идеи и принципа пространственности для гуманитарной географии. Органичность такой идеи для гуманитарной географии позволяет эффективно концентрировать междисциплинарные образно-пространственные исследования и переходить к дальнейшему синтезу на уровнях методологии, теории и практики изучения географических образов.

Методологические предпосылки для изучения образа в географии начали складываться в середине – второй половине XIX в. Их возникновение связано со становлением хорологической концепции в географии – прежде всего в трудах выдающегося немецкого географа Карла Риттера. В рамках хорологической концепции исследование пространственных закономерностей развития природы и общества стало главной задачей географии. Такая постановка задачи опиралась на введение в методологический и теоретический арсенал географической науки новых категорий и понятий, с помощью которых можно было эффективно исследовать географическое пространство – таких, например, как рельеф и ландшафт. Основная методологическая инновация заключалась в том, что география в результате хорологического переворота как бы дистанцировалась от собственного предмета и объекта исследования; Земля стала прежде всего земным пространством, а новые понятия и категории, по своей сути, также стали пространственными, т. е. непосредственно учитывающими особенности предмета исследования, к которому они применялись. Эти понятия обеспечивали дистанцирование, процедуры отдаления от предмета исследования, что позволяло непосредственно изучать именно пространственные закономерности [98].