Коллектив авторов - Литературоведческий журнал №37 / 2015

25. Увижу ли я, автор священной поэмы, родину? Увенчаюсь ли лаврами там, где меня крестили? Апостол Иаков задал мне вопрос о сущности надежды. Мой ответ: надежда – ожидание будущей заслуженной и дарованной Богом славы. Обрадованный Иаков озарился.

26. На очереди вопрос о любви. Его мне задал апостол Иоанн. Отвечая, я не забыл сказать и о том, что любовь обращает нас к Богу, к слову правды. Все возликовали. Экзамен (что такое Вера, Надежда, Любовь?) успешно завершился. Я увидел лучащуюся душу праотца нашего Адама, недолго жившего в Земном Раю, изгнанного оттуда на землю; после смерти долго томившегося в Лимбе; затем перемещенного сюда.

27. Четыре света пылают передо мной: три апостола и Адам. Вдруг Петр побагровел и воскликнул: «Земной захвачен трон мой, трон мой, трон мой!» Петру ненавистен его преемник – римский папа. А нам пора уже расставаться с восьмым небом и возноситься в девятое, верховное и кристальное. С неземной радостью, смеясь, Беатриче метнула меня в стремительно вращающуюся сферу и вознеслась сама.

28. Первое, что я увидел в сфере девятого неба, – это ослепительная точка, символ божества. Вокруг нее вращаются огни – девять концентрических ангельских кругов. Ближайшие к божеству и потому меньшие – серафимы и херувимы, наиболее отдаленные и обширные – архангелы и просто ангелы. На земле привыкли думать, что великое больше малого, но здесь, как видно, все наоборот.

29. Ангелы, рассказала мне Беатриче, ровесники мироздания. Их стремительное вращение – источник всего того движения, которое совершается во Вселенной. Поторопившиеся отпасть от их сонма были низвержены в Ад, а оставшиеся до сих пор упоенно кружатся в Раю, и не нужно им мыслить, хотеть, помнить: они вполне удовлетворены!

30. Вознесение в Эмпирей – высшую область Вселенной – последнее. Я опять воззрился на ту, чья возрастающая в Раю красота поднимала меня от высей к высям. Нас окружает чистый свет. Повсюду искры и цветы – это ангелы и блаженные души. Они сливаются в некую сияющую реку, а потом обретают форму огромной райской розы.

31. Созерцая розу и постигая общий план Рая, я о чем-то хотел спросить Беатриче, но увидел не ее, а ясноокого старца в белом. Он указал наверх. Гляжу – в недосягаемой вышине светится она, и я воззвал к ней: «О донна, оставившая след в Аду, даруя мне помощь! Во всем, что вижу, сознаю твое благо. За тобой я шел от рабства к свободе. Храни меня и впредь, чтобы дух мой достойным тебя освободился от плоти!» Взглянула на меня с улыбкой и повернулась к вечной святыне. Всё.

32. Старец в белом – святой Бернард. Отныне он мой наставник. Мы продолжаем с ним созерцать розу Эмпирея. В ней сияют и души непорочных младенцев. Это понятно, но почему и в Аду были кое-где души младенцев – не могут же они быть порочными в отличие от этих? Богу виднее, какие потенции – добрые или дурные – в какой младенческой душе заложены. Так пояснил Бернард и начал молиться.

33. Бернард молился деве Марии за меня – чтобы помогла мне. Потом дал мне знак, чтобы я посмотрел наверх. Всмотревшись, вижу верховный и ярчайший свет. При этом не ослеп, но обрел высшую истину. Созерцаю божество в его светозарном триединстве. И влечет меня к нему Любовь, что движет и солнце и звезды.

Как-то неловко, говоря о поэте, ограничиться обращенностью исключительно к прозе и будто бы забыть о нем как о большом мастере версификационных форм. А ведь его «Комедия» – вещь поэтическая, стихотворная. Вот он, итальянский силлабический бесцезурный женский 11-сложник в дантовском исполнении! Это из области ритмики и метрики. Далее: вот какова терцинная цепь – строфика (или субстрофика?) «Комедии». И вот они, рифмы – безукоризненно точные и почти все женские. Наконец, приметы дантовского языка и стиля: символика, архаика, неологизмы и пр. Дело доходит до таблиц и схем. Читающему большинству скучновата лингвостиховедческая цифирь. Но обойдясь без нее, далеко вперед не двинемся.

Итак, желательно по возможности восполнить этот текст недостающим, т.е. расцветив и завершив его цитацией Дантовых стихов из трех кантик «Комедии» – из Ада через Чистилище в Рай.

В сентябре 1999 г. пересказчику-преложителю довелось читать свой перевод 14-й песни «Ада» (Равенна, Базилика ди Сан Франческо в нескольких шагах от захоронения Данте) – текст фрагмента диалога между Вергилием и Капанеем: