Инга Видугирите - Гоголь и географическое воображение романтизма

Оценить по достоинству воззрения и прозрения Гоголя можно только с точки зрения общеевропейского контекста географии начала XIX в.: на фоне «Космоса» Гумбольдта, который в начале 1830‐х гг. еще не был издан, или на фоне «Землеведения» Риттера, которое на русском языке появилось только после смерти Гоголя [51] Например, В. Е. Романовский писал, что Гоголь «жил в то время, когда „Космос“ Гумбольдта был настольной книгой для каждого образованного человека и когда знаменитый Карл Риттер своими трудами положил начало современной науки сравнительного землеведения» ( Романовский В. Взгляд Гоголя на историю и географию // Педагогический сборник. 1909. № 9: Сентябрь. С. 222). Однако Гоголь написал статью, отражающую основные идеи Гумбольдта и Риттера, до того, как Гумбольдт опубликовал «Космос», и раньше, чем идеи Риттера получили признание даже в среде географов. . В этой книге будет показано, что романтический натурфилософский пафос, свойственный мыслям Гоголя о географии, восходил не к общему духу романтической эпохи, а к географическим сочинениям Гумбольдта и Риттера, и через этих авторов связывался с самой передовой мыслью научной географии. Другая цель книги – показать, что научный жанр географического пейзажа, разработанный в сочинениях Гумбольдта, и картографические образы, доступные Гоголю в период создания «Вечеров…» и «Миргорода», участвовали в построении художественного пейзажа его украинских повестей, а потом были применены и в «Мертвых душах».

На сегодняшний день словосочетание «географическое воображение» весьма распространено в исследованиях культуры, где применяется в достаточно широком спектре значения – от определения географии до индивидуального мышления о пространстве. Понятие было введено представителем гуманитарной географии Д. Харви в его книге «Социальная справедливость и город» (1973) и предполагало разные аспекты рефлексии пространства и существующих в нем человеческих отношений на уровне индивидуального сознания. Как научный термин географическое воображение оформлялось по аналогии и по контрасту с социальным воображением и как синоним географическому сознанию [52] Harvey D. Social Justice and the City. Athens, Georgia, 2009. P. 22–37. . Однако 20 лет спустя в большом труде Д. Грегори «Географические воображения» (1993) понятие было заново концептуализировано как выраженное в терминах пространства социальное и историческое знание , отраженное в разнообразии географического дискурса. Начало этого дискурса было отнесено к появлению современной парадигмы географии в конце XVIII – начале XIX в., которая представляла исключительно европейскую науку [53] В таком подходе он опирался на: Stoddart D. Geography – a European science // Stoddart D. On Geography and its History. Oxford: Blackwell Publishers, 1986. P. 28–40. . Множественное число в названии книги Грегори оспаривало доминирование в географии европейского взгляда на мир и указывало на вариативность географического воображения, проявляющуюся как на научном, социальном, политическом, так и на художественном, коммерческом, бытовом уровнях.

В исследовании археологии современного географического воображения Грегори особое внимание уделил связям географии с визуальностью, восходящей к визуальным методам географического анализа, в которых взгляду-зрению-наблюдению отводится основополагающая роль. Согласно Грегори, становление новой парадигмы географии в Европе связано с географическим путешествием и начинается с открытия Океании и Австралии командой капитана Дж. Кука в середине XVIII в. Это были последние неизвестные европейцам территории мира, ставшие для них своеобразными лабораториями, в которых они наблюдали не только природу, но и незнакомого им человека, и на основе этих наблюдений выстроили концепцию человеческой истории. История воспринималась с точки зрения европейского развития, которое, как тогда понимали, далеко ушло от примитивной дикой жизни туземцев. В анализе описаний путешествий Кука, предпринятых И. Р. Форстером и Дж. Бэнксом, Грегори акцентирует первые проявления в географии того общего для Нового времени сдвига, который был описан М. Хайдеггером как сдвиг от мира к картине мира . Картина мира, согласно Хайдеггеру, выражает представление о мире как поверхности, наблюдаемой с позиции всезнающего человека-субъекта как «сущего, на котором основывается все сущее по способу своего бытия и своей истины» [54] Хайдеггер М. Время картины мира // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет / Пер. с нем. и сост. А. В. Михайлова. М., 1993. С. 146–149. . Грегори, так же как и Т. Митчелл [55] Грегори опирается на две работы Тимоти Митчелла: Mitchell T. 1) The world as exhibition // Comparative Studies in Society and History. 1989. Vol. 31. P. 217–236; 2) Colonizing Egypt. Cambridge, 1988. , идеи которого его вдохновили, этот поворот осмысляет критически: в ходе освоения и осмысления новых территорий мира как данных взгляду путешественника образов пространства и людей, вне глубины и вне сложности разнообразных их связей, формировалось европейское географическое воображение, которое, воплощаясь в картах, пейзажах и описаниях, участвовало в процессе превращения мира в «выставку» ( world-as-exibition ), смысл которой – удивлять зрелищностью и поощрять к интерпретации зрительных образов [56] Gregory D. Geographical Imaginations. Cambridge; Oxford, 1994. P. 15–209. .