Александр Васькин - Спасти Пушкинскую площадь

И вот что интересно: сменялись эпохи – преображалось и окружение площади. Храм Димитрия Солунского перестроили еще при Екатерине Великой, желая подчинить старое городское пространство бывшей столицы каким-то незнакомым доселе бульварам. Заимствовали бульвары из неведомого французского, а оно, это французское, столь почитаемое в московских салонах, через щепотку лет само в Москву явилось, с залпами Бородинского сражения пришло на Страстную площадь, чтобы запалить монастырь.

Будущий писатель Стендаль, приехавший в Москву с французским обозом в 1812 г. все удивлялся – для чего русские жгут свои роскошные дворцы? Впрочем, французские вывески вновь вернулись в Москву вскоре после Отечественной войны. Ну не могли московские франтихи обойтись без французских пуговиц и шляпок!

Праздничное оформление Пушкинской площади к 1 мая. Вторая половина 1940-х годов.

А Страстной монастырь не сгорел, несмотря ни на каких Растопчиных, ни даже на усилия французских мародеров. В 1849 г. сломали старую монастырскую колокольню в угоду архитектурной моде. Правда, новая колокольня вышла какая-то не наша, не московская. Московская, шатровая – она рядом стояла, при храме Димитрия Солунского.

И кажется, что выстоял монастырь двести пятьдесят с лишком лет только для того, чтобы Есенин с бандой имажинистов в 1919 г. измалевали его разными нехорошими словами. Зато, как он писал про коллегу Маяковского – штабс-маляр (стихотворение «На Кавказе»), а и сам оказался маляром.

Малевал Есенин – будто мстил старинной обители за то, что когда-то не приглянулся ей памятник Пушкину. Отсутствие взаимопонимания между московскими церковными властями и Пушкиным – тут, как говорится, к бабке не ходи. Недаром Александр Сергеевич жаловался на митрополита Филарета, запретившего ему венчаться в домовой церкви князей Голицыных на Волхонке. Пришлось бракосочетаться в храме «Большое Вознесение» у Никитских ворот, в приходе которого стоял дом Гончаровых. А между тем, Филарета чтили в Страстном монастыре, освещал он надвратную церковь св. Алексея Человека Божия.

Похоже, что переименование Страстной площади в Пушкинскую в 1931 г. спасло ее, обозначив новый смысл ее существования. И постепенно, к «оттепельным» годам образовался такой интеллигентский «загон»: недоскреб «Известий» – «Новый мир» – кинотеатр «Россия» – редакция «Московских новостей» – Дом актера. И в центре всего этого – памятник Пушкину. А если вспомнить про превратившуюся в 1960-е годы в Бродвей улицу Горького, прорезавшую площадь, получается еще интереснее!

Памятник Пушкину после переезда на Пушкинскую площадь. Слева – Дом актера, справа – дом «под юбкой» (1950-е гг.).

Теперь нельзя было не прийти на площадь, хотя бы для того, чтобы в очередной раз не повстречаться с бронзовым поэтом. Без него – никак. Памятник Пушкину с момента своего появления не давал спать спокойно многочисленным собратьям Александра Сергеевича по перу – ни Есенину, ни Маяковскому, ни тем более поэту Рюхину из «Мастера и Маргариты». В своем знаменитом стихотворении «Пушкину» Есенин писал:

И прозвенело – поставили на Тверском бульваре памятник Сергею Александровичу. А вот и Владимир Владимирович говорит «дорогому Александру Сергеевичу»:

Маяковский так хотел себепамятник, что даже из жизни ушел раньше времени, восстав из гранита на соседней площади.

Нельзя, однако, не заметить странное соседство, образовавшийся треугольник памятников: Пушкин – Есенин – Маяковский. Все трое были поэтами, умерли не своей смертью, споры о причинах и обстоятельствах ухода из жизни каждого из них ведутся по сей день. Вот и не верь после этого в мистику совпадений.

Скульптора Опекушина мало кто сегодня узнает в лицо. Созданный им памятник удивительным образом отвоевал себе право считаться народным произведением. Недаром приходят сюда из года в год люди читать пушкинские строки. Но почему Пушкин стоит, склонив венценосную голову, показательно сняв головной убор? Скорбит он по Пушкинской площади!