Нина Малькова: «В дружеском кругу своем …» (Вяземский в Петербурге)

Но главным событием этого приезда в столицу был очный прием Вяземского в члены общества «Арзамас». (Раньше он числился «арзамасцем-заочником»). Произошло это 24 февраля 1816 года на восьмом заседании в квартире Дмитрия Николаевича Блудова, одного из учредителей этого общества, на Невском проспекте (участок современного дома №80). Присутствовали действительные члены Жуковский, Уваров, А.И. Тургенев, Вигель, Дашков, Северин и хозяин дома. Ритуал приема новых членов оказался забавным, веселью не было конца. Члены называли себя «гусями», но, кроме того, все имели прозвища, взятые из баллад Жуковского. За «бранный дух» и острый язык Вяземского окрестили Асмодеем (из баллады «Громобой»). После принятия присяги Петр Андреевич вынес жареного гуся, которого тут же «пустили в дело», запивая шампанским. Затем читали опусы Хвостова, графомана, члена «Беседы любителей русского слова», с которой «воевали» «арзамасцы». Затем пели кантату, сочиненную Дашковым, смеялись до упаду, обращаясь друг к другу «ваше превосходительство». Вяземскому нравилось это объединение интересных людей, хотя между собой не все были в близких дружеских отношениях. Но все уважали друг друга, серьезно относились к литературному труду каждого, рецензировали новые произведения, «судили… беспристрастно и строго», указывая авторам на промахи и радуясь удачам. Как писал сам Вяземский, «это была школа взаимного литературного обучения, литературного товарищества». В свое отсутствие Вяземский посылал стихи для прочтения на заседаниях арзамасцев-петербуржцев и с нетерпением ждал их ответа. В одном из протоколов, которые в обязательном порядке велись на каждой встрече «арзамасцев», записано: «Читано было несколько эпиграмматических излияний отсутствующего члена Асмодея, и члены, восхищенные ими, восклицали: экой черт!». Вяземский из Москвы слал ответ: «Приеду за запасом жизни к источнику вечно живому «Арзамасу».

Дружеские визиты, театральные премьеры, литературные салоны занимают у москвичей весь день: Карамзина часто приглашают почитать отдельные главы из его «Истории». После одного такого чтения, где и Вяземский читал свои стихи, Карамзин получает записку от директора Императорской публичной библиотеки Алексея Николаевича Оленина, который просит повторить чтение у него дома и добавляет: «Нельзя ли почтенному и любезному Николаю Михайловичу замолвить за меня словцо остроумному, но доброму при том князю Петру Андреевичу Вяземскому, в том, чтобы он не лишил жену мою того удовольствия, которое я ощущал вчерашнего дня, слушая прелестные его творения». Так в марте 1816 года началось знакомство Вяземского с известным салоном Олениных. Петру Андреевичу это льстило и начинало казаться, что в столице он, москвич, становится своим.

Мечтая о переезде в Петербург, Вяземскому нужно было подумать и о службе. По этому вопросу следовало обращаться к императору. Петр Андреевич просит аудиенции у Александра I, которая состоялась 15 марта: поэт выслушивает благосклонный отзыв о своих стихах, но предложений по службе никаких не получает. В то же время Карамзин был осыпан высочайшими милостями: чин статского советника, Анненская лента и 60000 рублей на бесцензурное издание «Истории государства Российского». Обласканный Карамзин теперь должен жить в столице, где его присутствие становится обязательным для контроля над изданием его труда. 25 марта 1816 года он выехал в Москву, чтобы вернуться в Петербург уже со всей семьей. В обратный путь с ним отправляется и Вяземский, которому было жаль покидать столицу и друзей.

Попутчиками оказались известные братья Сергей Львович и Василий Львович Пушкины, а провожатыми до Царского Села – В.А. Жуковский и А. И. Тургенев. По дороге решили посетить Царскосельский лицей, где уже зрел талант юного Александра Пушкина.

В этот день занятий в Лицее не было – праздник Благовещенья. Свободные лицеисты окружили гостей и с любопытством ловили каждое слово «великих», а на Вяземского вроде бы никто не обращал внимания. Но когда его стали знакомить с Дельвигом, Пущиным, Кюхельбекером, молодежь бросилась к нему, заговорили о поэзии, литературе. Тут Сергей Львович представил Вяземскому и своего сына, о котором Петр Андреевич уже слышал в Москве как о юном даровании: он еще в январе 1815 года успел прочесть «Воспоминания в Царском Селе» и в письме к Батюшкову дал такую оценку автору: «Что скажешь о сыне Сергея Львовича? чудо, и все тут. Его Воспоминания скружили нам голову с Жуковским. Какая сила, точность в выражении, какая твердая и мастерская кисть в картине. Дай Бог ему здоровья и учения, и в нем будет прок, и горе нам. Задавит каналья!..»