Александр Волков - Мистическая Скандинавия

Девочка, наступившая на хлеб. Иллюстрация Б. Кетчера (1930). Грешница в окружении болотных тварей

Вторую половину сказки мы оставим на потребу психоаналитикам, а сами поговорим о болотнице.

В болоте водится куча всякой нежити, а болотный омут служит входом в преисподнюю, в деталях описанным нами в «Ужасах французской Бретани». Скандинавские болота дали приют очередной разновидности тролля – болотному троллю: «Из всех троллей он – самый злющий» (норвежская сказка «Прошлогодняя каша»). Автор «Книги о зверях и чудовищах» (X в.) передает сведения о болотных тварях с тремя головами (правда, человеческими). В датской сказке «Леший» обосновавшееся в болоте чудище с головы до пят обросло шерстью, а «посреди лба у него глаз один торчит». Так что Андерсен не зря сравнил жабу, а следовательно, и болотного царя с троллем.

Но о болотнице, женском демоне болот, сведений и впрямь маловато. У древних греков нимфами (божествами) лугов и болот считались лимнады, ничем особенным не выделяющиеся. В мифологии айнов (Японские острова) богиня болот и трясин Нитатунарабе возглавляет злые божества, но айны от Скандинавии слишком далеки.

Русская болотница (болотная баба) приходится супругой болотнянику (болотняку). Болотняник представляет собой болотную ипостась лешего, водяного или просто черта, а его жена – разновидность лешачихи или русалки, водящейся в болоте. Живут супруги в основном на Севере, в тундре, и данные о них немногочисленны. По ночам они зажигают огни на болотах и заманивают к себе людей. «В светлую летнюю ночь сидит болотница одна-одинешенька и нежится на свете ясного месяца… и чуть завидит человека, зачнет прельщать его, манить в свои бесовские объятия… Ее черные волосы небрежно раскинуты по спине и плечам, убраны осокой и незабудками, а тело все голое, но бледное, прозрачное, полувоздушное. И блестит оно и сквозит перед лучами месяца… А сидит она в белоснежном цветке кувшинчика с котел величиною… Хитрит, окаянная, обмануть, обвести хочется ей человека – села в тот чудный цветок спрятать гусиные свои ноги с черными перепонками. Только завидит болотница человека – старого или малого – это все равно, – тотчас зачнет сладким тихим голосом, да таково жалобно, ровно сквозь слезы, молить-просить вынуть ее из болота, вывести на белый свет, показать ей красно солнышко, которого сроду она не видывала… Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту, кто поверит льстивым словам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него: обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины» (Мельников-Печерский П. И. «В лесах», 1871–1874).

Однако туман, который можно было бы принять за пары варящегося пива, ни болотница, ни болотняник не напускают. Туман – атрибут иного существа, о котором мы скажем позднее.

Болотница – один из персонажей сказки Андерсена «Блуждающие огоньки в городе» (1865), не содержащей абсолютно никаких жутких эпизодов и представляющей собой политический или пацифистский памфлет. Она нужна нам для уточнения кое-каких особенностей болотных тварей.

Дом героя-сказочника окружает ольховая роща, за которой раскинулось луговое болото. Над болотом стелется туман – болотница варит пиво. Она вызывает к себе героя поболтать о хулиганском поведении блуждающих огней: «Да, берегитесь-ка этих огоньков! – сказала старуха. – Они теперь на воле! Вырвались!» Посреди болота лежит огромный ольховый пень, при ближайшем рассмотрении оказывающийся не царем, а шкафом, подаренным болотнице чертовой прабабушкой в обмен на Инге. Далее идет пространное рассуждение о болотных огнях, умеющих принимать человеческий образ и действовать как люди. В течение года каждый огонек должен «совратить с прямого пути триста шестьдесят пять человек». Сказка завершается болотным праздником с участием резвящихся огоньков, «Дикой охоты короля Вальдемара» и «старых баб-кошмарих» (Marer), научивших огоньки искусству пролезать в замочную скважину.

Блуждающие огоньки в городе. Иллюстрация Х. Тегнера (1900). Болотница, бабы-кошмарихи и Дикая охота короля Вальдемара

В образе кошмарихи, то есть мары, неожиданно получает поддержку гипотеза В. В. Иванова и В. М. Топорова о происхождении древнего монстра из заболоченного пространства. По словам ученых, «мара, мора» первоначально значило «болото, стоячая вода» и сопрягалось с мотивировкой славянской Мокоши от «мок» – «сырое, болотистое место». Это лишь одна из многих версий зарождения демона ночных кошмаров, да и у Андерсена кошмарихи выглядят неправдоподобно: они ездят верхом на собственных косах, связывая их на кончике в узелок, чтобы сиделось тверже. Может, присутствие кошмарих на болотном празднике – такая же фантазия?