Зохра Аскерова - Жизнь-цветовая симфония

Чем на самом деле занимался родившийся во Флоренции Данте, кроме заведения семьи и написания книг? Некоторое время он занимался политической деятельностью. В те времена шла борьба между партиями гвельфов и гибеллинов. Он был сторонником политических идей гвельфов. В этой борьбе побеждают гвельфы и, хотя Данте рад этому, но внутри партии происходит раскол. И члены партии делятся на белых и черных гвельфов. Черные поддерживали папу Римского, а белые были сторонниками независимости Флоренции. Данте был среди белых гвельфов. В этой тяжбе черные одерживают верх. Вместе со своими единомышленниками Данте изгоняют из Флоренции и более он не имеет возможности вернуться в родные земли. Самое интересное, что после семи столетий в 2008 году Городской муниципалитет задумался о реабилитации Данте, однако далеко не все поддержали мнение большинства. Некоторые чиновники высказались против, так аргументировав свою позицию: «Если бы его казнили, мы что, просили бы о его воскрешении?» Тем не менее, постановлением большинства поэта все-таки решено было реабилитировать. Любопытно душа Данте навсегда оторванного от любимой Флоренции, прожившего жизнь чужеземца, обрадовалась такому решению спустя семь столетий? Нам об этом не известно. Для этого следует вознестить в небеса, найти Данте и спросить у него самого. В любом случае я должна признать, что Данте гениальный поэт, это нельзя отрицать. Но не будем забывать, что вовремя свернуть с ложного пути, осознать ложную позицию и есть истинная гениальность. Представляю вам один из самых успешных сонетов Данте:

Сонет – мгновенью памятник: спасен

Душой от забвения и тлена

Умерший час. Высокая арена Проклятий и молитв, пусть будет он. Обильем сложных мыслей напоен:

Им свет слоновой кости, тьму эбена

Венчайте, истолетий перемена

Не тронет жемчуг лучшей из корон

Сонет – монета, и на ней портрет Души. На обороте же прочтите.

Он плата ли за гимн, что жизнью спет

Приданое в любви роскошной свете Налог ли, Смерти, собранный Хароном У пристани, под черным небосклоном.

Хочу коснуться одного момента, связанного с поэтом. Ватикан официально подтвердил, что список обитателей рая и ада, описанных в книге Данте не соответствует истине: «Этот список не является официальной позицией Ватикана, согласно докладу международной теологической комиссии Ватикана от 19.01.2007 года».

XIV век богат на блистательных гениев. Данте покинул мир раньше Франческо Петрарки, еще при жизни носившего венец славы. Моей целью в сравнении эти двух великих поэтов является ни столько желание привлечь внимание к их творчеству, сколько желание вывести на первый план их умение выбирать свой истинный путь в окружающей их среде, ошибки, победы (разумеется, нельзя забывать роль судьбы). Вероятность потерять все на политическом поприще у творческого человека намного выше. Потому что Бог, вкладывая в руку поэта перо увеличил его сердце и научил гимну любви. Если прежде всего эта любовь обращается к Богу, то его сердце бьется во имя служения человечеству. Ф.Петрарка до конца дней своих носит на голове венец славы. Один из главных его принципов гласит: не терпеть нужды, и не иметь излишка, не командовать другими и не быть в подчинении.

«Еще в средневековом духе Петрарка кается в греховности своей любви, но не отрекается от нее, не проповедует аскетического презрения к миру. Печаль сонетов во многом порождена пониманием того, что красоту человек удержать не в состоянии: она хрупка и преходяща…Петрарка создал в сонетах особый, ренесанский художественный стиль, который полтора века спустя оказал влияние на поэзию всего Европейского Возрождения».

После смерти возлюбленной Лауры, Франческо Петрарка признался, что единственным желанием в его жизни было видеть Лауру и обрести славу. Свои внутренние волнения, бесконечность любви автор выразил в сонете:

Задумчивый, медлительный шагаю

Пустынными полями одинока В песок внимательно вперяя око, След человека встретить избегаю.

Другой защиты от людей не знаю:

Их любопытство праздное жестоко

Я ж, холоден житейскому до срока Всем ведаю, как изнутри пылаю

И ныне знают горы и долины,

Леса и воды, как сгорает странно

Вся жизнь моя, что недоступно взорам.

И пусть пути все дики, все пустынны, Не скрываться мне: Амур здесь постоянно И нет исхода нашим разговорам.