Робин ван ден Аккер - Метамодернизм. Историчность, Аффект и Глубина после постмодернизма

Эбботт . Перед тем как уйти, я посоветовался с экспертом, Марком Райаном.

Такер . Это тот парень из образовательной программы Лондонской школы экономики?

Эбботт . Ага.

Такер . И что этот педофил в сандалиях тебе сказал?

Эбботт . Что идея закрыть специальные школы и перевести ребят с особыми потребностями на общее образование – паршивая идея.

Такер . Ага, а вот у меня есть эксперт, который это опровергнет.

Эбботт . Но ведь родители детей с особыми образовательными потребностями тоже выступают за сохранение специальных школ.

Такер . Ага, а вот мой эксперт категорически против.

Эбботт . И кто же он такой, этот эксперт?

Такер : Понятия не имею, но к обеду могу кого-нибудь найти. Как видишь, проблема в том, что ты говоришь не с тем экспертом. Обратись к нужному эксперту, и ты узнаешь, что он тебе посоветует еще до того, как услышишь его совет. Хью, нравится это тебе или нет, но ты будешь продвигать этот законопроект, что же до меня, то я найду другого эксперта, это понятно?

Эбботт . Понятно.

Страдает опять же реальность. В шоу «В гуще событий» политики используют экспертов, чтобы сделать убедительнее реализуемые ими политические стратегии, но совсем не для того, чтобы докопаться до истины и понять, что представляет собой лучшая политическая стратегия для людей, ради которых, собственно, и пишутся законы. В действительности образ экспертов как тех, кого задействуют в качестве инструмента достижения циничных целей, а не чтобы использовать их знания в дебатах, лежит в основе идеологической подоплеки печально известной ремарки Майкла Гоува по поводу Брексита: «Британия устала от экспертов». Легкомысленное обращение к экспертному мнению в виде post hoc оправдания любых мнений в обязательном порядке порождает в душах тех, кто в самом деле обладает в данном вопросе техническими либо профессиональными знаниями, настороженное – если не сказать усталое – к нему отношение.

Несмотря на убеждения его собственного эксперта и протесты Каллена, Эбботт продолжает поддерживать позицию правительства. Далее в том же эпизоде Эбботт вынужден давать свидетельства в ходе общественного расследования причин, заставляющих его поддерживать подобную политику. В один момент, внушающий отвращение, – рядом с ним сидит Каллен, снедаемый ужасом и яростью, – Эбботт обращается к своему опыту отца, воспитывающего ребенка с особыми образовательными потребностями, чтобы оправдать поддержку данной политики, невзирая на слова Каллена, который без конца говорил, что «включение – это иллюзия». Эбботт использует (вымышленный) факт биографии Каллена примерно так же, как и Блэр в фильме во время избирательной кампании 1997 года. История из личной жизни используется в качестве пропагандистского ресурса в погоне за политической поддержкой. В шоу «В гуще событий» нам известно, что эта история представляет собой вымысел и, что еще хуже, полностью противоречит истине. Эбботт разыгрывает аутентичность в ущерб (подлинно аутентичному) опыту Каллена, заодно принося в жертву их дружбу (хотя потом они мирятся). Посыл здесь заключается не только в том, что политики соотносят с правдой верность, но и в том, что бренд Новых лейбористов, характеризующийся подменой понятий, подрывает полноту личности, пятная личные взаимоотношения, превращая их в инструмент достижения политических целей. Наигранная искренность Эбботта выхолащивает смысл из отношений с Калленом, превращая его в нравственного подлеца.

Изображение аутентичности и повседневности в шоу «В гуще событий» представлена жульнической. В первой серии второго эпизода (2005) Такер указывает на единственную причину того, что премьер-министр выглядит «таким сведущим»: все дело в том, что его советники посоветовали ему просматривать «zeitgeist записи» – короткие еженедельные видеодайджесты поп-культуры. В действительности премьер-министр не смотрит телевизор и не слушает поп-музыку; его нормальное состояние – мошенничать и врать. Забавно, что персонажи шоу даже неспособны идентифицировать «нормального» человека. В том же эпизоде Эбботт использует несколько фокус-групп для тестирования нового политического предложения. Во время встречи на одном из собраний некая женщина приходит в восторг от этой стратегии, в результате чего Эбботт, Каллен и Олли Ридер (еще один советник Эбботта) выгоняют всех остальных членов фокус-группы, сводя членство в группе до одного человека. Но впоследствии выясняется, что дама, которую они посчитали матерью-одиночкой и обычной представительницей среднего класса, на деле является актрисой, приглашенной в группу для количества, а также чтобы инициировать дискуссию. Таким образом, демографическая группа, на которую, как предполагается, направлена искомая политическая стратегия, тоже является фикцией. Подобное сатирическое таргетирование формулировки политики фокус-группы Новых лейбористов подразумевает скрытую критику нормальности среднего класса, которую в фильме 1997 года разыгрывал Блэр; его исполнение представляет собой разыгрывание другой карты, симуляцию в том смысле, который в это вкладывал Бодрийяр (Baudrillard, 1983). Нет никакой матери-одиночки, «обычной» представительницы среднего класса, к которой наш герой искренне обращается с уютной кухни или с заднего сиденья автомобиля, есть только актриса, играющая роль, которую ее попросили сыграть. Следуя логике шоу «В гуще событий», можно прийти к выводу, что Блэр разыгрывает им же созданную иллюзию.