Франсуаза Барб-Галль - Как говорить с детьми об искусстве.

Пикассопоказал нам мир, который рушится у нас на глазах, и такой мир может отражаться только в разбитом зеркале. В живописи Пикассогармония отсутствует потому, что ее нет в самом предмете изображения.

Горе не может быть приятным. Почему же должно быть приятно смотреть на картину, изображающую горе? Это один из вопросов, которые поднимает Пикассо. В искусстве его предшественников страдание изображалось более или менее идеализированно, иногда довольно жестоко, но зрителю это казалось приемлемым, потому что он всегда оставался лишь сторонним наблюдателем. Пикассоже стал первым художником, который захотел — и смог — показать страдание изнутри: не только внешние его проявления, а то, что мы сами пережили или переживаем в глубине души. Страшит и пугает, по мысли автора, не картина, а само зрелище страдания.

Несомненно мог бы. Но получилось так, что в то время он был близок с Дорой Маар, она составляла часть его жизни и послужила ему моделью. Тот факт, что картина изображает именно женщину, добавляет любопытную подробность: в ее страдании есть что-то нелепое. Все, за чем она так следила и что придавало ей женственность и привлекательность — прическа, серьги, шляпка, — здесь выглядит жалко, хуже того — уродливо-комично. Плачущая женщина может быть трогательной, но если у нее с ресниц потекла тушь, лицо сразу превращается в карикатурную клоунскую маску…

Пикассовообще пишет не для того, чтобы нравиться. Он делает это для себя, поскольку испытывает потребность что-то выразить средствами живописи. Если картина «доходит» до зрителя, если люди понимают, что хотел им сказать художник, это замечательно. Но главная цель Пикассосовсем другая. Дело не в том, приятна картина для глаза или нет: в данном случае она не предназначена для украшения интерьера. Это не декоративный элемент, а способ сказать правду. Здесь нет ни притворства, ни лицемерия. Картина обнажает страдание и показывает, что оно делает с человеком — буквально рвет его на части.

Номер 3: Тигр

1949. Холст, ДВП (древесно-волокнистая плита), масло, алюминиевая краска

1 57,4х94,2 см

Музей Хиршхорна и Сад скульптур, Смитсоновский институт, Вашингтон, США

Джексон Поллок

1912, Коди, Вайоминг — 1956, Спрингс, Ист-Хэмптон, Нью-Йорк

Это же просто мазня!

Да, но зато грандиозная. Такое не каждый день увидишь!

Да, Поллок был настоящий художник. Он прекрасно владел и карандашом, и кистью. Но в определенный момент он почувствовал, что именно такая живописная манера лучше всего может выразить то, что он хочет сказать.

На первый взгляд это просто хаос, но все-таки можно различить формы и цвета. Чувствуется, что перед нами нечто чрезвычайно сложное и запутанное.

Неизвестно — и вряд ли можно узнать. Нельзя сказать ничего определенного. Может быть, художник как раз и хотел показать нам что-то, чему нет названия, что нельзя понять. Все перепуталось: сплошные вопросы и никаких ответов. Так бывает и в жизни…

На картине все краски живут своей жизнью: они переплетаются, как веревки, но не смешиваются. Цветные нити без конца пересекаются, то становятся толще, то делаются такими тонкими, что вот-вот оборвутся. И это не один, а много слоев — под верхним есть и другие: густая, невидимая сеть красного, желтого, зеленого, белого, черного… Художник использовал столько красок, сколько смог.

Да, потому что мы привыкли следовать взглядом за линиями, которые видим на картине, а тут линии обманчивые: они никуда не ведут. Взгляд теряет направление — не на чем сосредоточиться, не за что ухватиться. Возникает ощущение, что тебя кружит смерч или швыряет из стороны в сторону штормовой ветер.