Г Корф - Критика теорий культуры Макса Вебера и Герберта Маркузе

Измеренное масштабом веберовского понятия формальной рациональности, это общество представляется Маркузе рациональным, и именно в том смысле, что его процессы широко поддаются исчислению, его мёханизм подавления можно калькулировать. Однако рассмотренное по существу, взятое как целое, оно оказывается иррациональным, каким бы формально рациональным оно ни представлялось. Оно противоразумно потому, как аргументирует Маркузе, что его производительность служит не раскрытию, а разрушению человеческих способностей, что его мир сохраняется только путем постоянной угрозы войны, а его рост зависит от подавления дремлющих в его недрах возможностей» [34] Там же, стр. 11-12. .

Хотя, как мы покажем в дальнейшем, критика культуры Маркузе остается анонимной, классово индифферентной, ее объектом служат важные формы проявления империалистического классового общества [35] «Исключительно меткая критика бесчеловечности капитализма» со стороны Маркузе (Штайгервальд), его описание «многих сторон практики капиталистической эксплуатации» (Бауэрман — Рётшер), его принадлежность к той группе интеллигенции, позиции которой характеризуются «нередко честной и эффективной критикой империализма, скорее, некоторых форм его проявления» (Шарф), в марксистской литературе оцениваются в целом положительно. Правда, в этой связи подчеркивается и его основной недостаток, мнимый антикапитализм (Штайгервальд), исключение причин капиталистических противоречий (Бауэрман — Рётшер — Шарф). См.: R. Steigerwald, Herbert Marcuses «dritter Weg», Berlin, 1969, S. 346; R. Bauermann, J. Rotscher, Zur Ideologie der «Neuen Linken», «Deutsche Zeitschrift fur Philosophie», H.3/1970, S. 286; H. S c h a r f, Marx, Lenin, Marcuse und der Sozialismus, «Wissenschaftliche Zeitschrift der Humboldt-Universitat, Gesellschafts- und sprachwissenschaft-liche Reihe», H.4/1968, S. 485. . Так, в качестве объекта критики выступает одна из наиболее характерных и новых по своим масштабам черт этого общества — система манипулирования индивидуальными и общественными потребностями и способами поведения с помощью совершенной техники и огромного аппарата. Результатом этого чудовищно усилившегося процесса манипулирования оказывается для массы населения, как считает Маркузе, «не приспособление, а мимезис непосредственное отождествление индивида с его общест-

[13]

вом и благодаря этому с обществом как целым» [36] H. Marcus e, Der eindimensionale Mensch, S. 30. . Одновременно с этой полной идентификацией индивида с репрессивным обществом, в котором он живет, достигает высшей точки процесс отчуждения; согласно Маркузе, отчуждение стало теперь «совершенно объективным», ибо «субъект, который отчужден, воссоединен со своим отчужденным бытием» [37] Там же, стр. 31. В прогрессивной американской художественной литературе также находит отражение эта высшая степень состояния отчуждения в период позднего капитализма. Так, Джон Херси в своем романе «Покупатели детей», опубликованном в США в 1961 году, исследует мотивы, побуждающие людей к окончательному добровольному подчинению власти монополистического общества. С помощью отточенной техники манипулирования, подкупа и террора монополистическому объединению удается сломить первоначальное сопротивление жителей небольшого американского города, выступивших против покупки мальчика, необычные математические способности которого пытаются эксплуатировать в антигуманных целях. Отчуждение достигает своей наивысшей степени, когда мальчик сам решает продать себя и таким образом добровольно подчиняется враждебной человеку власти, которая превращает его в живую машину по обработке данных. .

Несомненно, эти рефлексии содержат рациональное зерно. В условиях государственно-монополистического капитализма на его поздней фазе отношения капитала кажутся более завуалированными, чем прежде. Эксплуатация рабочего капиталистом совершается под покровом вещной зависимости, функциональных отношений, подчинения якобы классово нейтральной и поэтому анонимной управленческой иерархии. Создается впечатление, что противоречия империализма утратили свой социальный характер, они представляются противоречиями высокоразвитого производства, противоречиями научно-технической революции, как таковой. Одновременно с маскировкой отношений эксплуатации происходит значительное изменение структуры, усиливается дифференциация рабочего класса. Этому способствует искусная денежная политика империалистических концернов, целенаправленное распределение привилегий и прав. Все это питает иллюзии, будто бы классовая поляризация при капитализме преодолена.