Мария Ремизова - Веселое время. Мифологические корни контркультуры

Английские пионеры сквота. 1969 г. Движение сквоттеров в Англии началось в 68-м. 1 декабря пятнадцать человек самовольно заняли квартиры заселенного лишь наполовину дома в очень престижном районе Лондона. На тот момент те (из-за немыслимой цены) пустовали уже четыре года – с самой застройки. Один из участников революционной экспроприации, Элф Уильямс, вывесил на крыше растяжку: «Я мотаюсь по общежитиям уже четыре года, и все это время эти квартиры стояли пустые». Движение было глубоко идейным: бездомные должны были осознать свои права и начать самостоятельно за них бороться. Зерно упало на благодатную почву – акции сквоттеров захватили Англию, Шотландию и Уэльс. Самое поразительное, что в Англии и Уэльсе сквот не считается преступлением. Если вы не наносите разрушений зданию, это место по закону считается вашим домом – до тех пор, пока вы не запретите кому-либо вторгаться в его пределы на том основании, что вы сами там находитесь. К середине 70-х в Британии в сквотах жило уже 50 тысяч человек

Это индеец намбиквара у костра где-то в бассейне Амазонки…

А это горная речка Агалык, Узбекистан. На снимке, естественно, не узбек, а московский хиппарь. 1984 г.

Модель, которую хиппи самонадеянно провозгласили исключительно новой, как водится, была не чем иным, как хорошо забытым старым. Это заметили даже советские учены в реферативном сборнике под умопомрачительным названием «Массовая культура и социально-культурный авангардизм в буржуазном обществе» (М.: ИНИОН, 1976), выпущенным под грифом «для служебного пользования», черным по белому написавшие: «Согласно этой утопии, община не высится над каждым ее членом как внеположный его личности институт, а интериоризирована его психикой, являясь внутренним фактом сознания. Здесь напрашиваются аналогии с родоплеменной жизнью примитивных коллективов, причем эти аналогии охотно подхватываются и одобряются самими хиппи».

Ну скажи на милость, какая тайна! (Нет, что ни говори, а информационную политику СССР определяли тяжелые шизофреники в стадии обострения. Это они, наверно, побаивались: вот, дескать, прочтет какой-нибудь идейно нестойкий член коммунистической общины, да и задумается – зачем же надо мною-то, горемычным, высится эта махина, как внеположный моей бесценной личности институт? И отчего ж бы это я не могу интериоризировать ее своей психикой, сделав внутренним фактом сознания? И, покумеков, сообразит, что дело тут, пожалуй, не только в аналогиях с примитивными коллективами, а больше в исключительной добровольности идеалистического коммунарского порыва, и царство его не от мира сего.)

Позволим себе немножко экскурса в историю: хочется все-таки – хотя бы вкратце, пунктирно – набросать силуэт генеалогического древа, на самых молодых побегах которого распустились наши незаконнорожденные цветы.

Первыми из отцов-основателей контркультурной доктрины следует, конечно, считать греческих киников, самозародившихся на просторах аттического любомудрия на рубеже V–IV вв. до н. э. Диоген Синопский заслуженно считается первым панком, а Кратет Фиванский – первым хипом. Они сформулировали основные принципы андеграундного отношения к миру, но главное – разработали методику их претворения в жизнь и проверили ее на практике, буквально на собственной шкуре. Киники догадались, что негативизм – во враждебном-то окружении – штука необходимая и, прямо сказать, полезная. Они называли его «перечеканкой монеты». «Религиозное свободомыслие киника, смеющегося над всем внешним, показным благочестием, вступало в конфликт с ходячей моралью, так как в обществе, где он жил, «безбожный», «нечестивый», «неверующий’’ ‹…› воспринимались как обозначение аморальности и нравственной испорченности человека» (И. М. Нахов. «Очерк кинической философии»). Этика кинизма (вот, кстати, характернейшее для оверграунда извращение смысла враждебных ему понятий – название этих самоотверженных моралистов превращено в ярлык безнравственности, да только Бог шельму метит – не было в греческом корне никакого «ц», это они взяли огласовку средневековой латыни, уроды!) стоит на принципе отрицания всей общепринятой морали.